Когда Дэниел и Сэм закончили, в кабинет к Алану заглянул юрист Джим Фокс и предложил запатентовать новый прибор. Алану идея показалась абсурдной. Разобрать чужой готовый прибор и заставить его работать на режимах, для которых он явно не предназначен, — это не изобретение, да к тому же прибор стал работать намного хуже.

Слухи о взломе анализатора Siemens дошли до Теда Паско, который занял место Джона Фанцио в качестве руководителя закупок и оказался, как и предшественник, главным аккумулятором сплетен компании. Вскоре информация, полученная по сарафанному радио, подтвердилась — Элизабет и Санни поручили Теду организовать покупку шести приборов ADVIA. Тед смог выбить из производителя неплохую скидку, но и с ней сумма сделки составила сто тысяч долларов.

По мере приближения дня запуска, назначенного Элизабет на 9 сентября 2013 года, Алан все больше и больше беспокоился, будет ли компания готова к этой дате. Как минимум два анализа, которые теперь проводились на взломанных немецких приборах, давали особенно много сбоев: содержание в крови натрия и калия. Как подозревал Алан, ненадежные данные по концентрации калия были вызваны явлением под названием «гемолиз», в процессе которого кровяные тельца разрушаются и в образце резко возрастает концентрация калия. Гемолиз был широко известным побочным эффектом забора крови из пальца, когда эритроциты — красные кровяные тельца — начинали разрушаться из-за физического выдавливания крови через миниатюрный прокол.

Алан как-то обратил внимание на листок бумаги с цифрой на нем, висящий на стеклянной стене кабинета Элизабет, — меняя листок и цифру на нем каждый день, она вела обратный отсчет до запуска. Этот листок вогнал Алана в панику. За пару дней до назначенной даты он пришел к Элизабет и стал просить перенести срок. Элизабет была сама не своя, вместо привычного уверенного «баритона» она говорила дрожащим голосом и, казалось, убеждала, что все будет хорошо, не столько Алана, сколько саму себя. Она заверила биохимика, что, если что-то пойдет не так, они сразу вернутся к привычным анализам с забором крови из вены. Алану немного полегчало, но, стоило ему выйти от Элизабет, нервное напряжение вернулось.

Анджали Лагхари, химик, проработавшая десять лет бок о бок с Иеном Гиббонсом, часть из них в «Теранос», а часть в других биотехнологических компаниях, вернулась из трехнедельного отпуска, проведенного в Индии. То, что она увидела по возвращении, повергло ее в ужас.

Анджали руководила группой иммуноферментного анализа. Ее группа потратила годы на разработку методики анализов для первого прибора компании — «Эдисона». Несмотря на потраченное время и усилия, красивый черно-белый прибор так и не удалось заставить проводить значительную часть анализов со сколько-нибудь приемлемой точностью и стабильностью результата. Элизабет и Санни регулярно обещали, что вот-вот настанет день, когда заработает прибор нового поколения — «4S» — и ситуация изменится к лучшему. Вот только этот день каждый раз оказывался в неопределенном будущем, а в реальности все не наступал. Пока компания работала в режиме исследования и разработки — а именно так обстояли дела, когда Анджали отправлялась в отпуск три недели назад, — большой проблемы в этом не было. Но, вернувшись, она обнаружила, что все кругом ни с того ни с сего говорят о «запуске», а в ее почте скопилась куча писем, в которых «запуск в коммерческую эксплуатацию» упоминался как что-то неизбежное, причем весьма в скором времени.

Запуск? Но с каким прибором? Анджали не могла сама себе ответить на этот вопрос, и ее беспокойство начало стремительно расти. Как выяснилось, в ее отсутствие в лаборатории работали сотрудники без CLIA-допуска. При этом по непонятным ей причинам все, что они делали, должно было оставаться в строжайшем секрете от специалистов Siemens, которые приходили обслуживать приборы.

Методика проведения анализов на «Эдисоне» тоже поменялась. По прямому указанию Санни образцы перед загрузкой в анализатор «Теранос» нужно было разводить на автоматическом комплексе Тесап. Сделано это было для того, чтобы «Эдисон» мог выполнять больше, чем те три анализа, на которые только и был способен изачально при заборе крови из пальца. Разведение образца позволило увеличить объем и провести больше анализов. Однако если до этого и при неразведенном образце прибор выдавал чрезвычайно высокий процент ошибок, то с применением физраствора для увеличения количества материала ситуация только ухудшилась. Нанотейнеры тоже не вызывали у Анджали доверия. Кровь в миниатюрных колбочках зачастую засыхала, и того, что удавалось извлечь, не хватало ни для каких анализов вообще.

Анджали пыталась убедить Элизабет и Дэниела Янга, что прибор слишком сырой для вывода на рынок, для этого она отправила обоим данные исследования, которое «Теранос» проводила совместно с фармацевтической компанией Celgene в 2010 году. В процессе этого исследования с помощью «Эдисона» образцы крови пациентов, больных астмой, проверяли на наличие маркеров воспалительных процессов. Данные исследования показали совершенно неприемлемый уровень ошибочных результатов, и после изучения результатов Celgene прекратили сотрудничество с «Теранос». С момента исследования результаты «Эдисона» к лучшему не изменились, напомнила Анджали руководству.

Ни Элизабет, ни Дэниел на письмо не отреагировали. Проработав восемь лет в компании, молодой химик обнаружила себя в опасной близости к этической черте, которую ни в коем случае не собиралась переходить. Одно дело — работать над увлекательным исследовательским проектом и тестировать кровь сотрудников-добровольцев и членов их семей на новом экспериментальном приборе, но ставить эти приборы в аптеках Walgreens и начинать, по сути, большой несанкционированный эксперимент над огромным количеством ничего не подозревающих пациентов — это уже совершенно другая история. На такое Анджали пойти не могла. Она приняла решение уволиться.

Когда Элизабет узнала об этом решении, то попросила Анджали зайти к ней в офис. Она стала расспрашивать, почему Анджали решила покинуть «Теранос» и как убедить ее остаться. Анджали повторила то, что уже говорила не раз: процент ошибочных результатов «Эдисона» оставался неприемлемо высоким, а нанотейнер требовал значительной доработки. «Почему нельзя дождаться, пока “4S” будет доработан до приемлемого уровня? Зачем торопиться с запуском на абсолютно сыром приборе?» — спрашивала она.

«Потому что если я что-то обещаю клиенту, то выполняю обещание!» — ответила Элизабет.

Этого Анджали понять не могла. Сеть Walgreens была не клиентом, а бизнес-партнером. Настоящими клиентами будут посетители клиник, которые придут в магазины и сдадут кровь на анализ, по результатам которого они будут принимать решения относительно своего здоровья и жизни. Об этих клиентах и нужно было думать в первую очередь. К моменту, когда Анджали вернулась в кабинет, слухи об ее увольнении уже расползлись по офису, и коллеги стали подходить попрощаться. Анджали была готова отработать еще неделю и спокойно передать дела, но Санни очень не понравилось это проявление симпатии со стороны других сотрудников, и он отправил руководителя отдела кадров Мону Рамамерти сообщить Анджали, что та уволена одним днем и должна покинуть офис немедленно.