Я увидел, что Молли вот-вот снова заплачет. Я притянул ее к себе и обнял.

– Нет, конечно! Я до сих пор люблю вашу маму…

В дверь громко постучали. Джек вскочил со стула, в руке у него был кольт «Драгун».

– Кто это может быть? – почти шепотом спросил Френк.

– Масса Эд, откройте!

– Это Кассиус, мой управляющий. Молли, отведи близнецов наверх.

Я пошел к двери и открыл ее. Мне на руки упал Кассиус. Одежда на нем была порвана, лицо в крови.

– Масса… Эд… – раненому слова давались с трудом, – Иоруба… Агаджа…

– Что он говорит? – спросил Френк.

– Наверное, что-то на своем языке, – сказал Джек и убрал револьвер.

– Нет. Он говорит… Кассиус, что случилось?

– Воды, – попросил управляющий.

Я кивнул Френку. Он ушел в кухню и вернулся со стаканом воды. Пока Кассиус пил, мы напряженно ждали.

– Кто это с тобой сделал? – не выдержал я.

– Иоруба и Агаджа, – без запинки ответил Кассиус, потом будто опомнился – вскочил и закричал:

– Заприте все двери! Они придут сюда!

– Отец, о чем он говорит?..

– Задвинь засов, – приказал я Джеку. – Френк, а ты пойди проверь заднюю дверь.

Я взял под руки своего управляющего и отвел в гостиную.

– Теперь рассказывай, – предложил я.

– Не смотрите на меня так, масса Эд. Я не сошел с ума. Это действительно сделали они.

– Хорошо. Тогда кого же мы похоронили неделю назад?

– Все верно, масса Эд, они умерли, но сегодня воскресли… – На этих словах Кассиус потерял сознание.

– Что он тут нес, отец? – Джек протрезвел. И снова достал пистолет.

– Он бредит, – сказал я и подошел к окну, выходящему на задний двор.

Салама стояла в окружении рабов и, не скрывая злобы, смотрела на дом. Мне вдруг показалось, что она смотрит мне прямо в глаза. Я задернул портьеру и подошел к сыну.

– Отведи свою подругу наверх. На обратном пути захвати пистолеты и патроны.

Джек не задавал лишних вопросов, хотя они у него были.

– Что это все значит? – истерично взвизгнул Френк. – Что здесь происходит?!

– Восстание рабов, – просто ответил я.

Что я мог еще сказать? Восстание мертвецов? Или проделки колдуньи-негритянки? В любом случае нас ждут неприятности. Но думая, что это восстание рабов, по крайней мере легче сохранить самообладание.

– Что нам теперь делать? – схватился за голову Френк.

В этот момент мне стало жаль мою маленькую Молли. С каким ничтожеством дочь связала свою жизнь!

– Спасать свою задницу, – прорычал Джек и всунул в руки зятя кольт.

Я взял у Джека «Драгун» и снова подошел к окну. Салама все еще была там. Она прокричала что-то на своем языке и указала на дом. Рабы, стоявшие вокруг колдуньи, медленно направились в нашу сторону. Я узнал Иорубу, Агаджу, Суини и многих других. Еще вчера они лежали в своих могилах на выделенном мной участке у тростниковых полей. Да, Салама могла не только индеек на куски рвать.

Рабы начали умирать с появлением в моем доме Саламы. Только сейчас, видя тронутые разложением лица негров, мой мозг принялся лихорадочно сопоставлять факты. Смерти рабов случались и до этого, но зачастую это было не от тяжелого труда, как на большинстве плантаций по всей стране, а от старости. От Вирджинии до Техаса не было другого такого как я – Эдварда Хьюстона. Не исключено, что в критические моменты человек пытается оправдать свои поступки, но это не про меня. У меня на плантациях даже управляющий был из рабов. Кассиус был рабом в четвертом поколении, хорошо говорил по-английски…

«Да, масса Эд, да! – одернул меня внутренний голос. – Ты все-таки пытаешься оправдаться. Но перед кем, черт возьми?!

Я делал все для них. У них был врач, учитель для детей. У них было все!»

Все, кроме свободы. Они почувствовали твою слабину, Эдвард Хьюстон. И больше всех ее почувствовала Салама, которую ты затащил в постель. Не изнасиловал, как белый хозяин в конюшне, а позволил спать рядом с собой.

Она убила их, а теперь оживила, чтобы добиться свободы. Нет, не для себя, не для Иорубы и не для Агаджы, а для миллионов, таких как они, находящихся в лапах кровожадных плантаторов.

– Отец, из трех кольтов мы их уложим всех, – сказал Джек и отпил виски из бутылки.

– Я не буду ни в кого стрелять! – взвизгнул Френк и бросил пистолет на стол.

– Да и черт с тобой! – Джек поставил бутылку и взял второй кольт. – Пойду встречу гостей. – С двумя «Драгунами» наперевес он пошел к дверям.

– Послушай, сынок… – я попытался остановить его.

– Отец, не сейчас! – И за ним захлопнулась дверь.

Раздались выстрелы. Потом все стихло.

Френк сидел в ногах у Кассиуса. Я подошел к окну. Джек стоял в метрах пяти от крыльца у тела одного из рабов. Вдруг те, кого он минуту назад нещадно расстреливал, начали вставать. Признаться, меня это мало удивило. Меня больше поразило внезапное появление Саламы за спиной моего сына.

– Сынок, сзади! – крикнул я.

Но было поздно. За секунду до того, как Джек понял, что происходит, Салама впилась своими жемчужными зубами в его шею.

– Сынок! – зарыдал я.

Тело Джека упало к ногам негритянки. Она повернулась лицом к дому; кровь, стекающая по подбородку, блестела при лунном свете. Колдунья показала на меня, и твари, покачиваясь, пошли к крыльцу.

Признаться, я запаниковал по-настоящему. Френк так и не встал с дивана; Кассиус лежал без сознания. Помнится, я хотел заорать на зятя, когда на втором этаже раздался звон разбившегося стекла. Френк дернулся, вскочил и начал бегать по комнате.

– Что же делать? Что же делать?!

– Заткнись! – не выдержал я. – Сиди здесь, я пойду проверю.

Я медленно стал подниматься наверх. С каждой ступенькой, с каждым шагом во мне нарастало напряжение. С криком Молли оно вырвалось наружу, и я в три прыжка преодолел оставшееся расстояние до двери спальни дочери. Распахнул дверь и замер. Представшая моим глазам кровавая картина шокировала даже больше, чем разгуливающие мертвецы перед моим домом, даже больше, чем смерть Джека. Молли… моя крошка Молли лежала на кровати, а сверху… Тедди поднял окровавленное лицо, хрюкнул и снова склонился над трупом. Близнецы пожирали мать, как еще пару часов назад они пожирали индейку.

Вдруг слева, словно привидение, выплыла Салама. Я едва не выронил пятифунтовый кольт. Почему я не выстрелил в нее тогда? Наверное, потому что слабо верил в ее смерть от пули. Она исчадие ада! Я захлопнул дверь и (откуда взялись силы) подпер ее огромным комодом красного дерева.