Или нет?

Откуда у них тогда взялась укупорка именно от американской бомбы?

– У нас идет переучет всех ядерных средств поражения?

– Да, сэр.

– Всех, в том числе военных? Кто его проводит?

– Военные, сэр.

– Я хочу, чтобы учет был проведен еще раз, и на этот раз комиссионно. Комиссия минимум из представителей трех разных ведомств. Министерство энергетики обязательно.

– Сэр, Минэнерго не имеет допуска…

– Если нужна директива Белого дома, она будет…

…

Из Ирака Баррет улетел в Саудовскую Аравию. Гражданским рейсом, добравшись сначала военным бортом до Багдада, и там сев на рейсовый самолет. По пути он заметил, что легендарный БИАП мало чем изменился, хотя вместо американских военных тут теперь иракские и еще кого только нет. Русские прилагаются.

В Саудовской Аравии Баррет заселился в отель в Эр-Рияде и пошел представляться главе местной станции ЦРУ. Это был Том Голдович, которого он хорошо знал…

Голдович, высокий, лысый (он брился наголо, потому что боялся облысеть), с короткой бородкой, – напоминал отрицательного героя кино. Они встретились в Бурдж аль-Мамляка, самом высоком небоскребе города.

– Слышал ночью стрельбу?

Баррет отрицательно покачал головой – ночью он спал как убитый.

– Опять атака дронов. Они все чаще и чаще. Чертовы хуситы…

– Я с тобой не об этом хотел поговорить.

– А о чем?

– Информация не для распространения – я только что из Сирии…

Голдович кивнул.

– Мы, кажется, нашли базу, на которой размещались Фротман и еще кто-то. Там уже все прибрали. К тому же русские подоспели, и нам пришлось уносить ноги. Но кое-что я снял. Вот, посмотри…

Голдович мельком глянул на телефон.

– Провокация.

– Ты уверен?

– Сто процентов. Тем более ты говоришь, что туда подоспели русские. Они туда это и подложили. А потом ограничили ваше время – чтобы вы увидели то, что вам надо было увидеть, но не успели распознать ложь.

– Я кое с кем поговорил еще в Ираке. Эти укупорки выглядят как настоящие.

– Это провокация.

– Том, нас кто-то взорвал. Думаешь, русские?

– А почему бы и нет?

– Объясни.

– Видишь ли, русские обожают работать под чужим флагом. У них есть козырь, которого нет ни у кого – чеченцы. Свои, лояльные террористы.

– Террористы не могут быть лояльными. Афганистан это показал.

– Да, но временный союз возможен.

Голдович смотрел на толпу, входящую и выходящую из здания – у них был столик в ресторане. Больше половины женщин были одеты в бурки, но разноцветные.

– Русские играют в сложную игру. Они сражаются с исламистами – и в то же время у них общие интересы. Подрыв либерального миропорядка. На этом пути они готовы договариваться с кем угодно. Потом они конечно разос…утся – но это будет потом.

– А я слышал, что Исламское государство объявило России джихад.

Голдович отмахнулся.

– Это для отвода глаз… ты же понимаешь.

Да нет, друг, не понимаю. Интересно – ты так увлеченно врешь для того, чтобы собственную некомпетентность прикрыть – или тут есть что-то еще?

06 октября 202… г. США, штат Айдахо. Убежище

Схема защиты президента США не является особой тайной – по крайней мере, так думают. В самом Вашингтоне существует два крупных убежища – под Белым домом и Военно-морской обсерваторией – для вице-президента. Кроме того, существует предельно защищенный, вырубленный в горах комплекс Шайенн-Маунтин, в котором президент должен скрываться на случай, если реально начнется ядерная война. И существует переделанный Боинг-747 – воздушный командный пункт под названием «коленная чашечка».

Но в настоящее время президент США находился совсем в другом месте…

Несколько лет назад было признано, что ни один существующий комплекс, о котором известно противнику, не способен на сто процентов защитить президента США в критической ситуации. Просто в силу того, что он известен. Так появилась рулетка. Сначала восемь бункеров по всей стране, потом двадцать. Схема теперь была такой – где бы не застигло президента несчастье – охрана подбрасывает монетку (на самом деле, но это Америка, в конце концов), выбирает из двух или трех ближайших укрытий и как можно быстрее везёт туда президента.

Сейчас ситуация была промежуточной – в стране был красный уровень, но при этом на страну напали террористы, а не государство. Потому было непонятно, какой все-таки уровень безопасности нужен. Приняли промежуточное решение – президента держали подальше от больших городов, перевозя от убежища к убежищу. Сейчас они были в Айдахо и должны были скоро двинуться дальше…

Но пока президент – взял отдых на прогулку и гулял с начальником смены, чернокожим здоровяком по имени Джеб.

Он был родом из Чикаго…

– Я вырос на такой ферме… – говорил президент, идя по сжатой стерне и смотря куда-то вдаль, на плотно стоящие вышки ветряных генераторов, – у нас были коровы, мы отвозили в город молоко и продавали его. У нас был свой сыр…

Начальник смены Секретной службы усмехнулся.

– А я, сэр, ходил в магазин отоваривать продуктовые карточки, которые давала мне мать. Я даже не знал, что молоко дает корова, думал, что его делают где-то на заводе.

– Что ж, теперь ты знаешь.

– Да, сэр.

– У тебя все целы?

– Их эвакуировали… мы жили на северо-востоке. Господи, просто поверить не могу…

– Рано или поздно что-то подобное должно было случиться.

– Да, сэр. Говорят, это был чеченец.

– Он самый.

– Сукины дети…

– Имел с ними дело?

– Да, в Афганистане. Там есть такой город – мы его называли Джей-бэд23. Я там служил. Чеченцы были там, сэр, опаснее их никого не было.

– Ты солдат, верно?

– Уже нет, сэр.

– Но был им.

– Так точно. Три ходки в Афганистан. Потом еще советником в Дельте.

– И как, по-твоему, что я, как Верховный главнокомандующий, должен сделать? По-твоему, если мы в ответ сбросим пару бомб, мы что-то решим?

Джеб потер лоб.

– Нет, сэр.

– Но почему?

– Я всего лишь охрана, сэр, мне сложно об этом говорить.

– Ты еще и гражданин.

– Да, сэр… Понимаете… Я видел все своими глазами. Мы пришли в Афганистан не для того чтобы угнетать их или отнять что-то у них – но они ненавидели нас. Я не видел ни одного человека, который был бы за нас. Не за деньги. Опасны были все, даже дети. В нашем взводе погибли двое, ребенок подошел к нам с гранатой во время патрулирования… Понимаете, это был ребенок, сэр. Никто из нас не смог в него выстрелить, когда он к нам шел. Я думаю, его даже не накачивали идеологией или наркотиками, как мы об этом предпочитаем думать. Просто он рос