– Будя! Распелись… Пусть ему за свои дела на том свете черти кишки выматывают! Давай, мужики, кладем, закапываем. Пусть спасибо скажет, что хоть в земле лежать будет. Того вон… – мотнул головой в сторону болота, – вовсе медведь жрет.

Положили Авдея на пихтовый лапник, накрыли лицо старой тряпкой, чтобы земля не сыпалась в глаза. Сверху густо накидали веток. Перед тем как закопать покойного, каждый кидал горсть земли. Анна Мельникова подошла в последнюю очередь. Перемешав с землей пуговицы, бросила их в могилу, мысленно обратилась к убитому: «Пришел-таки… На, забери их назад…»

Закопали Авдея по христианским обычаям. Сверху могилу прикрыли снегом. Крест не ставили, чтобы лишний раз не привлекать внимание караула.

Неугомонная метель нагоняет сумерки раньше времени. Пора ужинать и расходиться по домам.

Все собрались у Мельниковых. В большом казане – постная перловая каша. Помолившись, люди приступили к трапезе. Из угла избы вышла бабка Лиза. Девяностолетняя старуха, самая старая среди ссыльных, крестясь, подала скрипучий, как коряга на ветру, голос:

– Помяните рабов Божьих, не своей смертью почивших, добрым словом!

– Кого это?! – громовым голосом спросил Егор Зырянов.

– Дык, кому енто седня Анна колом глаз выбила… а другого медмедь задавил…

– Нечего их поминать. Грехи у них тяжкие.

– Свят-свят-свят! – замахала бабка руками. – Нельзя о покойниках плохого…

– Что при жизни заслужили, то и надо говорить! – оборвал ее Егор, глотая последнюю ложку с кашей.

– Свят-свят-свят… – крестилась бабка, но ее уже никто не слушал.

Мужики заговорили о своем.

– Сколько продуктов осталось? – сухо спросил Егор Зырянов у Анны Мельниковой.

– Завтра утром кашу сварить… – тяжело ответила та.

– И все? – одним голосом спросили ссыльные.

– Все…

– А на вечер?

– На вечер уже ничего нет, кроме крошек от сухарей… Ребятишки слабеют на глазах.

Замолчали. В слепой тишине прогнали по кругу портсигар Авдея, выбрали остатки папирос, подкурили. Женщины закашлялись, замахали руками, ушли в другую избу.

– Что делать-то будем? – дождавшись, когда они останутся одни, с тревогой в голосе спросил Егор. – Если завтра заставские с продуктами не прибудут, голод начнется.

– Он и так начался, – сурово ответил Назар Подгорный. – За последний месяц продукты два раза урезали, в животе одна вода.

– Ноги подкашиваются, – вставил Иван Ерофеев.

– Сил нет бревна таскать, – дополнил Артем Маслов.

– Пять человек в Берестовской избе чахоткой доходят, без мяса не выходим, – угрюмо покачал головой Никифор Мельников.

– Где ж его взять, мясо-то? – пыхнул остатками папироски Иван Ерофеев.

– Шатун сам под окнами ходит, – качнул головой Никифор. – Теперь оружие есть…

– Да уж, есть… – заметил Егор Зырянов. – Пальба начнется, заставские услышат, сразу поймут, куда их охранники исчезли. Нет уж, стрелять на острове нельзя.

– А нахрен мы тогда енти карабины подобрали? Пусть бы там, под елкой, валялись! Все равно к Рождеству передохнем! – начал кипятиться Никифор. – Так уж лучше на последок с шиком пожить, тогда и умирать не страшно.

– С шиком пожить, может, и не получится, – прищурив глаза, посмотрел на окружающих Егор. – А вот прожить до весны – это можно попробовать…

– Как это?!

– Вы еще спрашиваете? – поднявшись на ноги, доставая головой потолок, загремел Егор. – Да каждый из вас догадывается, о чем я говорю, не раз втихаря шептались! А я говорю: будем бояться – сдохнем, если сделаем – протянем еще какое-то время.

Замолчали мужики. Потом, решившись на смелый, отчаянный поступок, разом перебивая друг друга, заговорили:

– А ить верно Егор говорит!

– Давно надо было…

– Не давно, а сразу, когда на второй день утром на заставе сидели! Такая возможность была… можно было их всех голыми руками передушить.

– Кто же знал…

– А вот душить не надо! – поднял руку вверх Егор. – Никого убивать не будем.

– Как это? Зачем они живые-то? Они нас не жалеют, и мы их жалеть не будем! Всех до одного… – кипятился самый вспыльчивый из всех Иван Ерофеев.

– Зачем лишние смерти? – успокоил его Егор. – Мы их и так, как кутят, обезоружим. Я заметил, что на заставе охрана – мужики из деревень, вряд ли кто-то в человека стрелял. А человека убить, скажу я вам, мужики, не так-то просто. Да что говорить? Сами знаете, половина из нас германскую прошла…

– Эт-то точно! – довольно подтвердил Артем Маслов, прошедший войну с немцами от начала до конца.

– Смертушки повидали! – поддержал его Назар Подгорный.

– С оружием обращаться можем! – спокойно вставил слово Иван Ерофеев. – Что винтовка, что карабин – одна система механизма, только ствол короче. Немало я в свое время пострелял, два десятка кайзеров продырявил. На то и Георгия имею…

– Ну, раз обращаться с оружием умеешь – бери один карабин, за него будешь ответственным, – сказал Егор, теперь уже являвшийся неоспоримым лидером намечавшегося восстания.

– А мне другой давай, – сухо произнес Тихон Булычев. – У меня опыта больше, чем у Ваньки. Я после войны в эскадроне полковника Соболевского ишшо три года по горам мытарился, так что у меня к заставским еще свои интересы имеются…

Изба погрузилась в тишину. Сколько вместе жили, а о Тихоне ничего не знали, он ни разу не называл причину своей ссылки. Оказалось, что он из армии адмирала Колчака.

– Что ж… Если так, бери второй винтарь, – согласился Егор. – Но предупреждаю: только пугать, никаких смертей!

– Интересно девки пляшут! – усмехнулся Тихон. – Как же так? Им в нас можно стрелять, а нам нельзя?!

– Стреляй, но только в том случае, если они откроют пальбу. Но я думаю, до этого дело не дойдет. Мы их втихаря захватим, глубокой ночью, тогда точно на вышках никого не будет.

– Захватим, а потом что? – первый раз за все время разговора подал голос Максим Кузнецов.

– Как что? Продукты заберем… одежду… оружие, – начал перечислять Егор.

– А далее?

– Дальше… сюда все перетащим, на остров. Детей накормим, сами маленько отъедимся, отдохнем.

– А с заставскими что делать? Ну, захватим их, а потом что, по домам отпустим? – перебил его Максим. – И ты думаешь, после всего этого мы будем здесь на нарах валяться, а они нам на гармошке играть?! Через десять дней или чуть больше сюда прибудет эскадрон. Нас всех тут в сито продырявят!..

Зырянов замолчал, задумался. Действительно, он не продумал все до конца. В этом смысле Максим Кузнецов оказался более предусмотрительным: