– Какая красота! Какая мозаика! – начал он восхищаться. – Эта часть города станет сенсацией, здесь все так великолепно сохранилось! Какой прекрасный гладиатор, красавец-мужчина!

– Почему ты думаешь, что он гладиатор? – спросила Яна.

– По некоторым отличительным признакам и гладиаторскому мечу. Думаю, что он не раз становился победителем и от благодарных жителей города получил в дар дом с мозаикой, напоминавшей о его героическом прошлом.

– Дом гладиатора… – прошептала Яна и двинулась дальше. Теперь уже она первой ползла по узкому лазу, а Иван двигался следом. Яна приблизилась к поверхности, сквозь которую проникал дневной свет, дотронулась до нее рукой, и земля, как вуаль, упала, освобождая проход.

Яна с Иваном мгновенно потеряли зрение от ослепляющего света, зажмурились от рези и боли в глазах. Но они были счастливы. Они вылезли на поверхность и обнялись.

– Спасибо, Яна! Ты спасла нас, ты вывела нас на свет божий! Ты нашла единственный узкий туннель, который пропускал воздух в то подземелье. Мы могли совсем обессилеть, прежде чем нашли бы его. Или не нашли бы вовсе. Но ты обнаружила путь к жизни! – И Иван поцеловал ее в лоб.

Выглядели они оба ужасно, но им было не до этого. После минутной радостной эйфории Яна огляделась и радостно воскликнула:

– Смотри, а дом-то мой совсем рядом!

Иван тоже оценил обстановку, поняв, что вылезли они, как кроты, из земли совсем близко от строительного котлована, разрытого перед замком Яны, как раз возле правого его крыла. Возбужденные, дрожащие от радости, они побежали к строителям, держась за руки.

– Эй, люди! Мы живы! Ау! Здравствуй, солнце! – кричала Яна.

Первым ее увидел Никита, вяло ковырявший кучу земли здоровой рукой. Яне до конца дней не забыть выражение его лица. Возможно, именно так люди, подверженные галлюцинациям, смотрят на пришельцев, снежного человека и лохнесское чудовище. В таком коматозном состоянии действительно трудно сделать снимок, поэтому известно так мало кадров с этими достопримечательностями нашего мира.

Сначала у Никиты из рук выпала лопата, потом он сам свалился в яму.

– Это мы! – продолжала радостно приветствовать разбегающихся в разные стороны рабочих Яна.

Она обиженно посмотрела на Ивана и стала догадываться по его виду, почему люди так реагируют на них – если и она так же выглядит, как Иван. Во-первых, на нем не наблюдалось ни одного участка кожи, не вымазанного черной грязью. Волосы тоже были в грязи, на лице блестели только белки глаз и белые зубы. Когда их наконец-таки узнали, толпа людей обступила их, и все начали расспрашивать, что с ними произошло.

Яна совсем не горела желанием снова вспоминать произошедшие ужасные события, а вот Иван, наоборот, взахлеб принялся рассказывать. В основном про то, что они с Яной нашли прекрасно сохранившийся участок древнего города.

– Мы не там копаем! Пойдемте, я вам покажу! – сказал он, увлекая за собой встретивших их людей. Правда, Ивану кто-то робко заметил, что ему не мешало бы помыться и одеться, но он не слышал и не видел никого в предвкушении археологической сенсации.

«Вот уж и правда одержимый», – мелькнула мысль у Яны. Пока все толпой двинулись за Иваном, она быстрым шагом, хотя и пошатываясь слегка, поспешила в свои апартаменты. Ее немного волновала судьба покалеченного Никиты, но краем глаза Яна увидела, что тот благополучно выбрался из ямы и поспешил вслед за толпой и Иваном, одолеваемый любопытством, где же можно было так изваляться в грязи. Кроме того, Иван ведь был шефом Никиты, отданного ему Яной на поруки.

После того как целый час Яна смывала с себя многовековую пыль, она выпила литра три воды и, завернувшись в чистое махровое полотенце, провалилась в глубокий, здоровый сон на своей удобной кровати. Очнулась в тишине среди ночи и больше уже заснуть не могла. Понятия дня и ночи смешались у нее в голове окончательно. Яна провела языком по пересохшему нёбу и поняла, что снова хочет пить и что до сих пор ощущает во рту сладкий привкус лимонов и вкус поцелуя Ивана. Она зябко повела печами.

«Надо бы побыстрее отсюда сваливать. Что мне дом, если рушится жизнь? Как-то неудобно с Верой получилось. Обещала ей новую жизнь, а сама не даю ей спокойно здесь пожить. А ведь Вере здесь нравится», – подумала Яна. Затем встала, накинула халат и пошлепала босыми ногами вниз по лестнице на кухню. Вызывать посреди ночи прислугу по телефону совесть ей не позволила. На просторной кухне с низким потолком и с довольно простой обстановкой Яна увидела сидящую за деревянным столом Николетту. Та курила сигарету и двигалась, словно в замедленной съемке, какими-то остекленевшими глазами глядя в потолок. Яне была неприятна встреча с дочкой Барбары, и она на минуту замешкалась в дверях. Николетта повернула голову и заметила Яну.

– Что вы жметесь, как школьник-двоечник у доски? Это же ваш дом! Проходите, я могу уступить вам место.

– Вы мне не мешаете, – покачала головой Яна и прошла прямиком к кофеварочной машине. Вернее, ноги сами понесли ее туда, так как Яна всегда потребляла много кофе и никак у нее не получалось ограничить себя.

– В два часа ночи ты пьешь кофе? – вдруг перейдя на «ты», спросила Николетта.

– Я его все время пью.

– А бессонница?

– Я не знаю, что это такое.

– У тебя крепкие нервы, – позавидовала Николетта. – А я вот после больниц все мучаюсь какими-то страхами и бессонницей.

– А курить не вредно? – кинула через плечо Яна.

– Вообще-то запрещено, – фыркнула Николетта, – но я не могу удержаться, вот и курю тайком.

Кофемашинка зверски затрещала, заглушая ее речь, и выдала Яне порцию ароматного напитка. Яна взяла чашку и села напротив Николетты. При ближайшем рассмотрении выглядела та очень плохо: подрагивающие руки и кончик носа, заплаканные, опухшие глаза.

«Наше знакомство удачным не назовешь, но думаю, что продолжать злиться не имеет смысла, – решила Яна. – Видимо, Николетта сильно переживает по поводу гибели Пабло».

– Мне очень жалко Барбару и Фабрицио, – первой заговорила Николетта. – Для стариков страшная гибель их сына ужасный удар.

– Ты словно прочла мои мысли. Я думала о том же, – отхлебнула глоток горячего кофе Яна.

– У них больше никого нет.

– А ты? Барбара на многое готова ради тебя.

– Они любят меня, и я благодарна им за это, но ведь я им не родная. Единственный сын был Пабло, сейчас старики совершенно разбиты. Они потеряли интерес и к моей персоне, – горько затянулась дымом Николетта.

– И главное ведь, не знаешь, чем помочь, – вздохнула Яна.

– Я, честно говоря, думала, что ты засадишь моих бедных стариков за то, что они развернули в доме гостиницу, не сообщив об этом, – улыбнулась Николетта.