Последнее произошло как раз в канун того дня, когда Бертрада решила навестить родню в Монтрее.

* * *

— Вот почему, — решительно произнесла старая Матильда, — не может быть и речи о возвращении Од домой...

— Потому что здесь живет тамплиер? Но она же ничего не замечала, когда приходила сюда, а она бывала здесь уже не раз!

— Если я правильно поняла вас, — сказала старая дама усталым голосом, — на сей раз ей придется задержаться надолго. Да и не только в этом дело. Я не могу излагать подробности. В этом доме происходит такое, что может привести бог знает к чему, и я искренно уверена, что в ближайшие недели

Од будет в большей безопасности, находясь при вас и при королеве Маргарите...

За дверью послышались мужские голоса, и на пороге появился Матье. Увидев, что мать не одна, он нахмурился, шепнул что-то сопровождавшим его Реми и Оливье, после чего последний сразу направился в мастерскую. Потом он вошел в комнату вместе с сыном.

— Добрый вечер, сестрица! Каким ветром вас принесло?

И по его суровому тону Бертрада сразу поняла, что ветер этот он не считает добрым.

Как и холодный мартовский ветер, которым подуло из открытой двери.

Удивленная столь резким приемом, Бертрада не нашлась, что сказать, и вместо нее ответила Матильда:

— Бертрада хочет, чтобы наша малышка Од вернулась на некоторое время домой. Она боится, что в ближайшие дни при дворе станет опасно...

— Почему? Что случилось? Неужели Од в чем-то провинилась?

— Никоим образом. Уж мы с ней ни в чем не виноваты...

Она секунду помедлила, вглядываясь в замкнутое лицо свояка, в его сумрачный взгляд, затем, наконец, решилась:

— Королева Маргарита завела любовника и ведет себя крайне неосторожно. В тот день, когда об этом узнает Сварливый — и король вместе с ним! — его слепая ярость обрушится на всю прислугу дворца, потому что, к несчастью, свидания происходят именно там...

У Реми вырвалось изумленное «о!», а отец его промолчал, но презрительная складка на губах была достаточно выразительной. Впрочем, затем он все-таки высказался:

— Я всегда был против того, чтобы моя дочь крутилась среди прекрасных придворных дам, и вы это знаете. Однако я не представлял себе, что она окажется замешанной в такой грязной истории! Эта принцесса, должно быть, помешалась, раз подвергает подобному риску своих людей... Но в данный момент Од не может вернуться домой. Даже на несколько дней!

— Я ей говорила, — вмешалась старая дама. — Но нужно было назвать причину. И я рассказала о нашем госте...

— Вы правильно сделали. Бертрада умеет держать язык за зубами.

— Я только что это прекрасно доказала! — с горечью отозвалась Бертрада.

— Вы тоже должны были назвать причину вашего неожиданного приезда. Ваш визит доказывает, насколько вам дорога Од и как вы печетесь об интересах семьи. Но знайте, сестрица, что я отказываюсь принять Од вовсе не из-за Оливье: он верен уставу Храма, который запрещает ему общаться с женщинами, и никогда не появляется в доме, когда здесь находятся женщины. Вы же сами знаете, что Од не заметила его присутствия, когда несколько раз приходила навестить нас... Кстати, вы думаете, она по-прежнему его любит?

На сей раз в разговор вступил Реми:

— Я в этом уверен! Каждый раз, когда я заходил повидаться с ней в Нельский дворец, она меня о нем спрашивала. Она думает, что он где-то прячется. Или даже вернулся в Прованс... Но она его не забыла, нет, нет!

— Согласна! — вздохнула Бертрада. — Ни один юноша, даже самый приятный, не может ей понравиться. Боюсь, как бы она не стала однолюбкой!

— Как ее мать! — подтвердил Матье с заметным удовлетворением. — Жаль только, что такая прекрасная любовь обращена именно на Оливье. Он в высшей степени достоин ее любви, но не может ответить взаимностью. Ладно, хватит болтать! Безумства принцессы сейчас не так уж важны. Важно лишь то, что произойдет завтра... и поэтому я даже доволен тем, что вы зашли к нам!

— Что вы имеете в виду?

— Я скажу вам позднее! Где моя жена и служанка?

— На реке, полощут белье, как всегда по четвергам, — проворчала Матильда. — Хотя мне кажется, что они задерживаются...

— Сейчас это очень кстати. Скажите-ка, сестрица, вы ничего не заметили возле собора Парижской Богоматери?

— О, да! Там воздвигают трибуну перед порталом... Странно, что стройка на контрфорсах безлюдна...

— Завтра их привезут для торжественного оглашения приговора. Мэтра Жака и сановников, которых пока держат в обители.

— Господи! Я думала, что о них забыли. Отчего же такое торжество? Похоже, они признали все, что от них требовали, и папская комиссия выпустит их из тюрьмы только для того, чтобы заключить в другую!

— Разумеется, но нужно узнать, в какую именно... и это, знаете ли, интересует меня больше всего.

Связи, издавна существующие между строителями святилищ и Храмом, были слишком хорошо известны, поэтому Бертрада не удивилась подобным рассуждениям. Она знала также, что свояк очень высоко ставит Храм, но решимость, прозвучавшая в его голосе, внезапно напугала ее. Она посмотрела на племянника и увидела ту же решимость на его мрачном лице.

— Что это вы задумали? — спросила она тихим тревожным голосом.

— При всем почтении к вам, сестрица, я ни о чем вам не могу рассказать. Знайте только, что в ближайшем будущем нашему дому может грозить некоторая опасность. А ваше появление напомнило мне о вашем владении в Пассиакуме, и я подумал, что вы могли бы пригласить вашу сестру и мою мать к себе. Од могла бы присоединиться к ним. Таким образом проблема, которая привела вас сюда, разрешится сама собой. Что скажете?

Это был просто блестящий выход из создавшегося положения! Бертрада ощутила неожиданное — и совершенно неуместное! — желание расхохотаться.

— Скажу, что им, возможно, не слишком там понравится! В конце весны, когда цветут деревья, там недурно, но Сена сейчас разливается, и их ноги будут вечно мокрыми! Впрочем, — добавила она, заметив, как свояк вновь нахмурился, — мой дом в их распоряжении! Тем более что я бываю там все реже и реже, хотя Бландина и Обен, которым мой супруг долго давал пристанище, поддерживают дом в хорошем состоянии. Если Реми съездит со мной в Париж, я завтра же отдам ему ключи...

Повинуясь сердечному порыву, Матье схватил руки свояченицы и крепко сжал их:

— Большое спасибо, сестрица! Вы вырвали мне колючку из подошвы...

— На вашем месте, — вмешалась Матильда, — я бы подождала возвращения вашей жены: надо выяснить, что думает она. Насколько я ее знаю, вряд ли она согласится покинуть свой дом.