— Ваш банк будет выступать в качестве спонсора или вашим вкладом станут исключительно собственные средства? — продолжил парень.

— У меня достаточно личных накоплений. Банк будет выступать только в качестве посредника. Именно на его счет будут зачисляться вклады всех участников, а потом на эти деньги приобретаться оборудование.

— Ваш жених, господин Фурнье, он является инициатором создания нового фонда или это ваша совместная идея? — вмешалась девушка из первого ряда.

— Совместная. Филипп, как более опытный специалист, конечно же, мне помогает. Но проект общий. И вклады тоже равные.

— А такая насыщенная работа не мешает личной жизни?

— Не совсем поняла вопрос.

— Как известно, у вас скоро свадьба, — не унималась девушка. — Легко ли совмещать работу в фонде и подготовку к такому важному для любой женщины событию?

— Подготовкой к нашей свадьбе занимаются профессионалы. Я врач. Вряд ли я смогу лучше них организовать банкет или составить программу мероприятия. — Чувствуя, как чей-то взгляд сверлит дыру в моем виске, я растянула губы в улыбке.

— У жителей столицы будет шанс увидеть вас в свадебном платье? Или церемония состоится на родине жениха? — Журналистка словно забыла, для чего организована пресс-конференция.

— Не думаю, что наша свадьба может стать таким уж важным событием для Москвы.

Словно почувствовав, что мне неприятны эти вопросы, Филипп протянул руку и переплел свои пальцы с моими.

— Это могла бы быть отличная реклама фонду.

— Сомневаюсь, что наша свадьба поможет собрать больше средств.

— И все же... — Журналистка посмотрела на меня с вызовом. — Столица любит красивые истории.

— Если вам нужна красота, завтра в одном из столичных салонов у моей замечательной невесты состоится примерка свадебного платья, — с широкой улыбкой вмешался Филипп.

— Даже так? В Москве?

Глаза девушки хищно вспыхнули. Зал загудел. А другой взгляд, мужской, казалось, прошил острой иглой мою несчастную голову насквозь.

— Мне на этом священном мероприятии присутствовать запрещено, но, уверен, Валерия Дмитриевна разрешит вашему фотографу сделать несколько эксклюзивных кадров, — закончил Филипп.

От этого неожиданного широкого жеста я чуть не подавилась воздухом. Но, будто выиграла в лотерею, журналистка принялась благодарить моего жениха, радостно хлопать по плечу фотографа, стоявшего рядом. И под аплодисменты всех присутствующих, демонстративно убрала в сумку свой микрофон.

Никита

Чтобы получить информацию о Фурнье, Паша подключил все свои связи. Почти сразу к нам в офис стали стекаться сведения о недвижимости, личной жизни, контактах и счетах француза в разных банках.

На перепроверку всего этого «счастья» понадобилась целая команда. Но все равно казалось, что данных мало.

Фурнье не нравился мне на каком-то животном, подсознательном уровне. За то, что имеет право прикасаться к Лере, его хотелось стереть в порошок, но кроме ревности было что-то еще.

Это «еще» мешало нормально ждать. Оно заставляло тревожить людей, чьи услуги оплачивались совсем не деньгами. Оно вынуждало бросать все дела, скидывать на Пашу важных клиентов и самому заниматься первой же ниточкой.

«С этим фондом твоя женщина может встрять похлеще, чем ты пять лет назад».

Слова Захара крутились в моей голове, как на повторе, целыми днями и не давали расслабиться.

Тот позвонил из колонии рано утром, как раз когда я ночевал у Леры. Старый вор не стал вдаваться в подробности и рассказывать об источниках. В своей привычной манере он больше интересовался моим здоровьем, чем проблемами. Но одной его фразы хватило, чтобы сразу после звонка, не попрощавшись, я сорвался в столицу и затем в кратчайший срок вылетел во Францию.

Не доверяя никому, начал сам рыть под Фурнье. Проверял все, что касалось его имущества, благотворительных проектов и связей.

Открывал счета в тех же банках, какими пользовался француз. С вымышленными диагнозами катался в те же больницы, которым ранее помогал мой объект. Не мог уснуть по ночам, когда из Питера получал свежие фотографии своей девчонки. И злой как черт, рыл землю с утроенной силой.

Все это дико напоминало прошлое. То время, когда я крутился юлой, пытаясь вывести на чистую воду учредителей Лериного банка и найти проклятого кредитополучателя.

Снова не было времени на сон и еду. Опять не покидало ощущение, что упускаю из виду самое важное.

Отчеты Паши тоже не добавляли позитива. Он докладывал о каждом этапе создания фонда, о суммах, которые готовы вкладывать участники, и об оборудовании на закупку, список которого рос и рос.

— Француз работает с размахом. Он, похоже, решил состричь шерсть со всех наших звезд и олигархов, — сразу после регистрации сообщил Паша.

— Списки участников уже сформированы?

— Они пополняются каждый день и каждый час. Маркетологи Фурнье пашут без выходных. О фонде разве что по государственному телевидению не говорят, а так — из каждого утюга прет реклама, и на каждом столбе висит плакат.

— Да уж, у Фурнье, наверное, нимб ярче луны светится.

— Куда луне до нашего благодетеля?! Но банк Леры в финансировании участвовать не будет. Хотя бы этот вопрос уже решен. Твоя бывшая, как и француз, решили вносить свои вклады без банковских займов.

— У Леры бы и не вышло. Акционеры не согласились бы участвовать.

— Говори уже прямо, не акционеры, а твой управляющий, — смеясь, поправил Паша.

— Он тоже, — не стал я отпираться.

За пять лет Лера так и не сменила моего управляющего на кого-то своего. Проблем у банка не было, дивиденды выплачивались исправно. А сейчас отказываться от контроля над банком я бы не стал ни при каких обстоятельствах. Только не сейчас!

— Все, что потребуется от твоего банкира — проверить зачисление вкладов на счет и потом оплачивать с него покупку оборудования. Теоретически схема простая и прозрачная, — без особого энтузиазма продолжил Паша.

— Кредит, из-за которого я сел, тоже сложно было назвать запутанной