— Сволочь Хасан педикулезная, — сказал Голова. — Ты глянь, Слава, он сюда других охотничков уже нанимал. Химиков эти муты черные закоптили, а асфальтовые почти дошли.

— Ясное дело. Когда всех смелых тут убили, никто уже к Хасану не нанимался.

— Тута мы и подвернулись.

— Не трясись, вернемся целые, — сказал я. — Дядьку Степана вон два раза нео зажарить хотели, и ничо — живой.

Заглянули мы внутрь. Запалили факел сухой, подсветили.

— Вот она, желчь земляная. Давай банку.

— Давай лучше я полезу, а ты посторожи.

Хороший у меня друг, сам на погибель просится. Глянул я наверх — тучки мелкие, падальщиков не видать, вообще птиц не видно. Стекла в маске потеть начали, скорее надо дело сделать и выбираться отсюда.

— Голова, поперек старшего не лезь, не то нос в щеки вобью. Самопалы держи оба и башкой крути!

Но он шустрый, уже внутрь пробрался. Ладно, чо там, остался я за сторожа. Внутри водой сильно размыло, но не все. Вроде темного теста, спеклась куча у дальнего края, обрывки из нее торчали то ли веревки, ешкин медь, то ли что похуже. Точно как пирог ржаный, когда тесто у матери перестоит. Ни тебе остатков гробов отдельных, ни тряпок. Я отвернулся, наружи поглубже вдохнул, чтоб внутри не дышать, ага. Голова лопатку из куска трубы заранее соорудил, наточил маленько, чтобы тут и бросить. Лопатка мягко вошла, верхний слой он сковырнул, поглубже влез, чтобы наверняка. Я вроде всякого уж нагляделся, ешкин медь, да все ж неприятно, что ли. Выходит, люди от заразы мерли, их сюда без отпевания, без гробов, без одежи чистой… так вповалку набивали и крышкой приколачивали. А теперь из предков наших желчь земляная получилась, и желчью этой, спаси нас Факел, будут нео мерзких травить. Выходит, что двести лет спустя сослужат нам кости предков еще одну службу, вот как Спаситель порешил…

— Ну чо, готово?

— Готово. Держи. Давай свой мешок.

Обменялись мы, я землицу забрал, а рыжему полный мешок белого хлорного порошка передал. Такая зараза, хуже чем желчь, руки запросто до мяса прожигает. Его нам на Факел Химики продавали. Посыпешь таким порошком любую гниль или, к примеру, скотину павшую — и никто уже не заболеет. Но боже упаси в рот взять! Ясное дело, Хасану мы про хлорный порошок ничего не сказали.

Голова стал высыпать. Правильно так, культурно внутри рассыпал. Вроде снега получилось, еще и осталось маленько.

— Поможет, как думаешь?

— Кто ж его знает… — Я поглядел на черную пену вдоль берега, на кучу дохлой рыбы. — Должно помочь. Тут реку всю отводить надо, людей надо много.

Рыжий наружу вылез, шагов на двадцать отбежал. Банку закупорил, клеем рыбьим замазал, в мешок, еще в другой мешок, чтоб надежнее. Тогда уж я маску ему содрал и подальше откинул. Сапоги — туда же, в могильник, и перчатки. Бензином руки оттер, потом кашицей пчелиной, что Хасан дал, еще оставалось маленько.

Назад почти бежали, сердце ухало. Пока Лужи впереди парить не начали, так и бежали. Не то чтоб я так сильно напужался, а все ж страшновато. С чего бы там мужики с Асфальта сгинули, да и не только они? Я даже плевался на ходу, все казалось, вдруг зараза в рот попала или вдохнул случайно? Бежали мы вдоль берега, потом чтоб к Химикам свернуть. У рыжего там с пацаном одним уговор был. Дык кто еще, кроме лаборантов, мог нас отмыть после такой дряни?

— Славка, глянь, слева!

Молодец Голова, быстрее меня заметил. Очень хорошо, что заметил. А я, видать, маленько задумался, почти гибель нашу проморгал. В воде слева булькнуло что-то, ага, сильно так булькнуло, и воронкой грязь всякая закрутилась. Ясное дело. Кто-то большой, но не с глубины, не со стремнины. Кто-то большой, а лежит под самым берегом. А вправо уйти вроде как и некуда. Бережок крутой, узкий, весь в кирпиче битом, камни да бревна, а сверху близко кусты колючие подступают. Кусты такие плотные, ешкин медь, топором не прорубишь!

Ну чо, пакость мне всякая в башку полезла. Патрульные весной божились, что на Внешнем рубеже снова взрывалось и бухало. Стало быть, какая-то пакость снаружи в город прорывалась. Поверху рубеж никто пройти пока не смог, но реку-то не остановишь. Решетки на реке вроде крепкие стоят, однако лялякали старые охотники, что под водой все прогнило.

— Стой, обойдем.

По камням с берега недавно кто-то полз. Камни мокрые были и вроде как в соплях, ну точно великан насморкал. Я вправо поглядел, воздух понюхал… ну точно. То самое место, где мы в кустах висячую свинью видали. Тропка широкая, но низкая. Кто-то низкий и широкий протоптал. Только свиньи уже не было, обрывки паутины белой по ветру летали. Стало быть, вон за той крышей поваленной тропка начинается, по ней мы от крысопсов удирали. Чо-то мне вовсе не хотелось взад по той же тропе к могильщику дохлому топать. Но и по берегу не хотелось, ага.

— Вроде тихо? — беззвучно так спросил рыжий.

Над рекой туман ползал туды-сюды. Метров на пять вдоль берега воды не видать, сплошные заросли, коряги, бревна, трава речная, чьи-то домики из глины. И — пятно темной воды, куда недавно та тварь спрыгнула, что свинью заловила. В этом я уже не сомневался, присел, следы легко на камушках прочитал.

— Ошметки шерсти рыжей, вот здесь поросю к воде тащили. Эта гадина на суше паутину вьет, а сама в реке сидит.

— Вот зараза, ты видал таких раньше?

— Самопалы зарядил? За водой следи. На берегу его нет. Пойдем помаленьку, авось проскочим.

— Кто это был, Славка?

Хорошо, что я вовремя присел, камни да кирпичи битые разглядеть чтобы. Бережок тут круто подымался, кусты колючие густо росли, а между колючками и водой тихонько так болтались белые нити. Почти незаметно, ага. Стоя, я вообще бы не заметил, только на карачках.

— Голова, сядь рядом… смотри.

— Где? Чего? Ох, спаси нас Факел…

— Уже спас. Ты понял, как эта сволочь охотится? Кто бы тут ни шел, всяко ниточку зацепит.

Я показал пальцем. Рыжий не сразу сквозь ветки увидал. Там, точно муха в паучьей ловушке, висел человек. Висел кверх ногами, пойманный как дикий порося, весь облепленный седой паутиной. Когда бежали от Гаражей, мы его могли в буреломе и не заметить.

— Ты глянь, он небось и не дрался даже…

— Ясное дело, не дрался. Он по реке шел. А эта гнида позади вылезла. Антиресно, как она его убила?

— Слава… это ж ученик Чича.

— Да брось ты, быть не может.

— Может, подойдем, поглядим?

— Я те щас нос в щеки забью.

— Слава, это точно он.

Ясное дело, рыжий не ошибся. Как он ошибется, ешкин медь, почти всех на Базаре знает, даже нео тупые с ним здоровкаются! Из-под кокона белых нитей виднелся край кожаной маски и рука, до пальцев замотанная в тряпки. Только что здесь понадобилось ученику отшельника? Неужели не жилось спокойно? Судил бы драки, принимал бы залоги всякие да бабам на счастье гадал. Неужели… нет, в такое я верить не хотел. Но оказалось, рыжий думает об том же.