Капи замолк и взглянул на Реми.

— Ну ты наговорил невесть чего! Я, конечно, в мамах не разбираюсь, но только у меня даже настроение от твоих разговоров испортилось. Я ведь не Момотаро какой-нибудь, который из персика родился. У меня мама была обыкновенная женщина, и я просто хочу узнать, какая она была, что за человек. Я свою маму совсем не знал, и от тех ребят, которых мамы растили, наверное, чем-то отличаюсь. Вот меня это и достаёт — думаю, всё от того, что я без мамы рос…

— Ну, и я тоже… Я же папу своего совсем не знаю. Вот мне всё время и кажется, что со мной что-то не так, чего-то не хватает. Да и мама тоже, по-моему, так смотрит на вещи. Как что, сразу говорит: «Иди посоветуйся с классным руководителем». Как будто он мне отец! — выкрикнул Капи с таким озлоблением, что Реми в конце концов тоже повысил голос:

— Ты что?! Ведь ты же по крайней мере точно знаешь, кто был твой отец. И могила его есть. Тут между нами большая разница.

— Но ты по крайней мере помнишь, какой запах был у твоего папы. Какое у него было тёплое тело. И какие он тёплые кучи накладывал. А я вот ничего такого не помню и не знаю. Не то чтобы мне это сейчас казалось особенно ужасным, невыносимым… Не люблю такие сантименты. Но только, когда я слушаю твои рассказы, Реми, то каждый раз тебе завидую. И каждый раз думаю, что я-то своего папу совсем не знаю. Честное слово. Ведь твой папа от тебя не ушёл, тебя не бросил. Так ведь?

Лицо Капи в мертвенном свете луны казалось неестественно белым.

— Наверное, так. Но как оно было на самом деле, я не знаю. В любом случае я всё-таки воспитывался в детском доме, а ты у себя в семье. И если ты на это различие решил не обращать внимания, мне это очень неприятно! Я ж не просто так хвастаюсь тем, что такой несчастный — мол, детдомовец… По правде говоря, я тебе завидую. Ну ладно, хватит! А то мы что-то далеко зашли. Только я тебе скажу, что и Маугли, и Реми, когда в конце концов нашли свою родную маму, были очень даже счастливы. Я, когда малышам в детдоме книжки читал, даже пропускал эти сцены, чтобы их не расстраивать. Слишком для них это тяжело… Я над этим много думал. Хороша родная мама или плоха, но для таких, как мы, которые без мамы росли, ничего про это не знать очень далее горько. Может, конечно, и нет тут ничего особенного… Может, всё врут про это… Но если врут, почему тогда так много про это историй? Что бы это значило?

Реми вздохнул. Капи тоже вздохнула, глядя на лунную дорожку в море.

— Да, врут всё про это. Истории такие придумывают не дети, а взрослые — они сами родители. Если детям втолковывать, какая родная мама хорошая, им из дома убегать не захочется. Сколько бы ребёнка ни мучили дома, всё равно получается, что он сам виноват. Но твой папа, Реми, по-моему, был совсем другой. Я про своего папу — как он с собой покончил — всё держала в секрете, никому не говорила ни в начальной школе, ни в средней. Зачем людям слышать о такой смерти? Только ужасаться будут. Но теперь ты рядом со мной, Реми, и мне кажется, папа твой тоже здесь, рядом. И мне от этого на душе спокойно.

Ошарашенный таким неожиданным признанием, Реми провёл по голове перепачканной в песке рукой.

— Ну, главное, мы теперь с тобой Реми и Капи — значит, будем всегда вместе. А все наши разговоры и пересуды, кто чем отличается — это всё мелочи и пустяки.

— Почему это?! Если так считать, то выходит, мы вообще как две капли воды, что ли?!

Капи лукаво глянул на Реми. В уголках губ у него дрожала улыбка.

Реми с облегчением усмехнулся в ответ:

— Что-то ты совсем по-женски себя ведёшь, Капи. Давай входи опять в мужскую роль — так-то оно лучше будет. Давай представим, что тот корабль, что там светится вдалеке, вдруг и есть наш «Лебедь»! — повёл головой в сторону моря Реми, и Капи тоже стала внимательно всматриваться в морские просторы.

— Да их там несколько, пассажирских теплоходов, — четыре, а может, пять!

— Ага, это неспроста, что-то там у них происходит особенное. А то зачем бы им становиться на рейд в таком месте?..

Реми приподнялся и посмотрел вдоль берега вправо. Капи тоже перевёл туда взгляд. Откуда-то вдруг набежали ещё собаки. Там и сям по дюнам виднелись чёрные и белые большие собаки, между ними носились маленькие шавки, раскапывая песок и разбрасывая по дороге валяющийся мусор.

Реми вдруг выпалил:

— Слышь! Кажется, нам повезло! Вон там лодка. Давай сплаваем на разведку — никаких особенных дел у нас сейчас нет… Если ещё повезёт, может, проберёмся на корабль. Вот здорово было бы до Америки добраться!

— А вдруг это пиратский корабль? Тогда нас убьют. Или какой-нибудь корабль-призрак — это ещё страшнее!

Реми наспех натянул кеды прямо на босые ноги. Делать было нечего, и Капи тоже стала надевать носки, натягивать туфли. Белые хлопковые носочки были ужасно грязные, но если их не надевать, в кожаных туфлях непременно натрёшь ногу. Они пошли вдоль берега, и несколько собак увязалось следом. Может быть, собаки были и не дикие, не бродячие, но компания была очень неприятная. Реми и Капи, стараясь ничем не спровоцировать собак, старались не оглядываться и шли по возможности спокойно, но невольно всё убыстряли шаг. И откуда здесь взялось столько собак? Они могли только гадать, каждый ли вечер собаки собираются в этом месте или только сегодня зачем-то собрались. Теперь они даже побаивались говорить вслух. Вдруг собакам не понравится, те разъярятся и набросятся на непрошеных гостей…

Пройдя метров сто вдоль берега, Реми и Капи наконец наткнулись на брошенную лодку. Капи по команде Реми сразу же залезла в лодку, а Реми, не обращая внимания на собак, стал изо всех сил толкать лодку по песку к воде. Когда лодка закачалась на волнах, собаки, оставшиеся у полосы прибоя, вдруг дружно завыли. Реми, раскрасневшийся, с каплями пота на лбу, продолжал толкать лодку всё дальше от берега, замочив при этом штаны. Вода уж доходила ему до колен и захлёстывала выше. Наконец он перевалился через борт и оказался в лодке. Собаки продолжали истошно выть на берегу. Реми погрозил им веслом и показал язык:

— Вот поганые псины! Надо же, как привязались! Но ты ведь у нас Капи — должен уметь общаться с собаками, а?

— Они так неожиданно появились… Если они там будут теперь сторожить, мы уже назад вернуться не сможем…

— Да нам не так уж и нужно туда возвращаться. Здесь вроде бы залив, и мы в самой внутренней его части — значит, можем грести от берега наискосок и высадиться вон там, на мысу. Перед хозяином лодки немного неудобно, правда…

Капи кивнул, достал жестянку с леденцами и отправил один в рот, а потом передал баночку Реми. Тот освободил одну руку, взял клубничный леденец и бросил коробочку обратно. Он бы с удовольствием снял намокшие штаны, но сидеть перед Капи в одних трусах было неловко. Когда отплыли подальше от берега, ветер подул сильнее, и в лодке стало зябко. Оставалось только грести сильнее — только так и можно было согреться. Реми с ожесточённой гримасой грёб и грёб изо всех сил.