– Магистр Арчибальд, утомленный после содеянных чудес, вернется в повозку, – объявил скрипач, бросив суровый взгляд на старика. – После представления вы можете взглянуть на святыни, которые мудрец привез с земли Востока. Среди прочего – солома из Вифлеемских яслей и перо из крыла архангела Гавриила! Вход по крейцеру с человека. – Он широко улыбнулся. – Если кому-то это не по карману, тот может для начала выиграть пару монет. Это проще простого!

Он щелкнул пальцами, и Мустафа принес столик, который в его руках выглядел как игрушечный. Когда же скрипач достал из кармана три колпачка и положил на стол, Иоганн понял, что пробил его час.

– Поверьте мне, заработать монетку-другую еще никогда не было так просто, – сказал рыжий. – Все, что требуется, это внимательный взор и быстрый ум. – Он показал всем горошину. – Я спрячу эту горошину под один из колпачков и перемешаю их. Кто угадает, где лежит горошина, получит вдвое больше поставленного! Ну, есть тут смельчаки?

Самые любопытные решили попытать счастья. Двое поставили по крейцеру и угадали. Скрипач с явным недовольством отдал им выигрыш. Люди осмелели и стали ставить больше. Правда, теперь монеты все чаще доставались скрипачу.

Иоганн хмыкнул. Он так долго упражнялся в этом трюке, что мог бы проделать его с завязанными глазами. Фокус состоял в том, чтобы при перемещении колпачков спрятать горошину в ладони – и подложить под другой колпачок. Чтобы все получилось, зрители должны были иногда выигрывать. Порой артисты даже платили людям, которые якобы проходили мимо и подыгрывали им.

Иоганн вдруг понял, как ему заработать еще несколько монет.

Он подождал, пока вокруг стола не поутихнет шум, после чего подошел и робко протянул скрипачу монету. Тот улыбнулся.

– А, еще один желает попытать удачу! Что ж, мальчик мой… – Он стал медленно передвигать колпачки. – Положи монету там, где, по-твоему, лежит горошина.

Иоганн положил монету и угадал, что не сильно его удивило. Артист хотел пробудить в нем азарт.

– Теперь у тебя два пфеннига, а у меня ни одного, – вздохнул скрипач. – Хочешь попробовать еще раз?

Иоганн кивнул, и скрипач вновь принялся перемещать колпачки. В этот раз Иоганн заметил, как он спрятал горошину в ладони и переложил под другой колпачок. Он был хорош в своем деле, но недостаточно. Юноша положил монету перед нужным колпачком, и улыбка на лице скрипача застыла.

– Снова угадал, мое почтение. – Он махнул Саломе. – Будь столь любезна, принеси юноше два пфеннига из наших запасов. Я держу свое слово, – и смерил Иоганна взглядом. – Еще разок?

– Почему бы и нет? Что я, в конце концов, теряю? – Иоганн ухмыльнулся и положил на стол четыре монеты. – Я ведь начал с одним-единственным пфеннигом.

В этот раз скрипач так быстро перемещал колпачки, что едва ли можно было уследить за его движениями. Но Иоганн снова угадал. Вокруг собралась толпа; люди посмеивались, глядя, как артист со скорбной миной отсчитывает монеты.

– А ты хорош, – сквозь зубы процедил скрипач и внимательно поглядел на Иоганна. – Уже играл, не так ли?

– Я хочу сыграть еще раз, – заявил тот, оставив вопрос без внимания, и положил на стол горсть монет. – На все.

– Думаю, на сегодня хватит, – проворчал скрипач. – Ведь людям хочется еще посмотреть на святые реликвии, и магистр Арчибальд…

– Если парень хочет сыграть, пусть сыграет, – промычал широкоплечий батрак и встал рядом с Иоганном. – Свои обещания надо выполнять, ты сам говорил.

Зрители поддержали его, и скрипач махнул рукой.

– Ладно, почему бы и нет? Полоса удачи не может тянуться бесконечно.

И вновь колпачки пришли в движение, да так быстро, что зрители лишь изумленно восклицали. Иоганн заметил, что в этот раз скрипач оставил горошину в руке.

– Под каким горошина? – резко спросил артист.

Иоганн покачал головой.

– Я не могу этого сказать.

Скрипач ухмыльнулся и протянул руку за монетами.

– Ха, не можешь сказать. Это значит…

– Я не могу этого сказать, потому что горошины нет ни под одним колпачком.

– Что ты выдумываешь? – Скрипач изобразил возмущение. – Вот, балбес, смотри сам…

Он потянулся за правым колпачком, но Иоганн опередил его и перевернул их все.

Горошины не было.

Над толпой разнесся общий крик негодования.

– Э, горошина, должно быть, скатилась на землю, – пробормотал скрипач и нагнулся. – Наверняка она где-то…

– Мошенник! – крикнул батрак рядом с Иоганном.

Остальные зрители присоединились к нему.

– Мошенник! Грязное отребье! Повесить их!

Люди опрокинули стол, полетели первые камни. Скрипач, Саломе и жонглер Эмилио укрылись за повозкой, а Мустафа между тем отвесил затрещину первому из нападавших. Краем глаза Иоганн заметил, что со стороны ратуши к ним бегут несколько стражников. Он наклонился и собрал разбросанные по мостовой монеты, после чего не спеша пошел прочь, словно случайный прохожий. В этот самый миг подоспели стражники. С алебардами наперевес они пробежали мимо, и никто не обратил внимания на юношу в рваной крестьянской одежде.

Когда Иоганн уже миновал ратушу и башню, до него донеслись крики боли и треск ломающегося дерева. Кто-то протрубил в рог. Юноша свернул в узкий переулок, и шум понемногу стих.

Он с трепетом пересчитал монеты. Второпях ему удалось подобрать из грязи девять аугсбургских пфеннигов – неплохая добыча. Правда, жаль было артистов – в сущности, несколько месяцев назад Иоганн занимался тем же, что и рыжий скрипач. Оставалось надеяться, что возмущенные горожане не учинят расправу над ним и стражники не упекут его в тюрьму.

С монетами в руке юноша побрел по узким улочкам, размышляя, сколько вина и жаркого можно купить на горсть пфеннигов в самом богатом городе мира.

* * *

Спустя несколько часов Иоганн вышел, пошатываясь, из какого-то трактира, вдохнул прохладный воздух и попытался хоть немного протрезветь. Однако скоро он понял, что затея эта бессмысленна.

Чтобы отпраздновать выигрыш, юноша выбрал один из лучших трактиров недалеко от соборного квартала. Что было потом, он мог вспомнить лишь урывками. Поначалу трактирщик не пожелал обслуживать тощего, оборванного деревенщину. Но когда Иоганн показал ему серебряные монеты, трактирщик мгновенно подобрел. Он подал жаркого из оленины в брусничном соусе, белого хлеба из муки тонкого помола и крепкого красного вина, доставленного, по его же словам, из Франции. Откуда бы его ни доставили, вино оказалось чертовски крепким и дьявольски дорогим.

После третьей кружки и порции сладкого, приготовленного из яичного желтка и меда, Иоганн лишился пяти серебряных монет. Еще две он заплатил грудастой и беззубой потаскухе, которая, исполнив свои обязанности, мигом исчезла. Восьмой пфенниг юноша в приступе пьяного великодушия бросил нищему музыканту, который жался у дверей трактира. Иоганн смутно припоминал, что показывал в трактире простенькие трюки и карточные фокусы. А этот оборванец – кажется, он подыгрывал ему на лютне? Как бы там ни было, Иоганн потратил почти все деньги, и у него остался единственный пфенниг, полученный от торговца.