Желудок у меня сжался. Я придумала мотив преступления для всех, кроме инспектора Хана. И теперь я задавалась вопросом: неужели инспектор Хан держит поиски священника в тайне, потому что хочет не выслать его в другую страну, а убить? Но почему?

– Этот твой инспектор, – приподняла бровь госпожа Кан. – Вижу, ты о нем беспокоишься.

Мое дыхание участилось.

– Нэ?

– Это странно. Почему тебя так занимает дело об убийстве госпожи О?

Я открыла рот и тут же закрыла, пытаясь найти ответ. Потерла руки о юбку. А потом, глядя в пол, прошептала:

– Я боюсь его и того, на что он способен.

Женщина медленно кивнула головой и молча, но решительно посмотрела на меня.

– Тебе больше всего стоит бояться того, что он мог бы с тобой сделать.

Я недоуменно нахмурилась и вдруг вспомнила ее предупреждение: меня поглотит тьма. Возможно, она и вправду сумела заглянуть в мое будущее. А может, она сразу поняла, что некоторые черты моего характера не могут не привести к неприятностям. Я была слишком любопытна. Хитра. Непокорна.

– Что бы мне тебе рассказать об инспекторе Хане Дохюне? – спросила она.

– Все, – тут же вырвался у меня ответ. – Все, что вам известно, госпожа.

Наступила тишина. Мне приходилось напоминать себе дышать.

– Отца инспектора Хана казнили за исповедование католичества.

Я удивленно моргнула. Я впервые об этом слышала.

– После казни всю его семью сослали на остров как сообщников. Лишили статуса, сделали рабами. Но покойный король сократил срок их изгнания с десяти лет до трех. По словам инспектора, с острова он единственный вернулся живым. С какого острова – не знаю. Позднее его с большой неохотой усыновил дядя, а инспектору Хану вернули дворянский титул. Конечно, все обернулось так хорошо только потому, что это был дядя по материнской линии.

– Вы имеете в виду дядю господина Хана?

– Именно. Твой инспектор порвал все официальные связи с отцом и взял фамилию господина Хана.

– Откуда вы это знаете?

– Я слышала об этой казни, еще когда жила в Токсане, моем родном городе. А по приезде в столицу я поинтересовалась, что же случилось с семьей мученика. Тогда-то я и узнала историю инспектора Хана.

Значит, в прошлом инспектор Хан был связан с католичеством… Это только доказывало его причастность к убийству.

Теперь я понимала, почему полицейский Кён думал, будто может доказать вину инспектора. И почему командор Ли не отмел подозрения Кёна. У инспектора Хана был мотив убить иностранного священника, даже если эта казнь разозлит Китай, и этим мотивом была месть.

– Я и не знала…

– Об этом никто не любит говорить. Его прошлое – негласная тема, как и его родной дом, где они с семьей жили до казни отца. Новый владелец туда даже не наведывается: говорит, в доме обитает призрак прошлого хозяина, ученого Чона.

Волосы у меня встали дыбом. Чон. Я мысленно затрясла головой. Чон – это была моя фамилия; впрочем, она была отнюдь не редкой. Еще одно совпадение. Я надавила пальцами на глаза, стараясь удержать рвущиеся наружу вопросы.

Чон Джонъюн. Так меня звали по-настоящему до того, как старшая сестра нарекла меня Соль и запретила когда-либо называть нашу фамилию. Она делала все, чтобы защитить меня от нашего прошлого, однако так и не объяснила, почему же надо его скрывать. «Какого прошлого? Что случилось?» – спрашивала я, а она лишь качала головой и уходила.

Но я точно знала: моя фамилия, Чон, значила «верность», как и первый слог в имени Джонъюн.

«Чон Джонъюн! – донесся до меня из воспоминаний дразнящий и ласковый голос старшего брата. – Чон Джонъюн, девочка, полная верности».

Дождь продолжал идти.

В детстве, когда лило как из ведра, мне только дай повод – я мигом выбегала наружу и заходилась смехом. Теперь же я могла лишь с холодным сердцем смотреть на застланную бумагой дверь, за которой виднелось небо, плавно переходившее из черного в серый.

Чон, Чон, Чон. Имя из моего прошлого крутилось в голове, как мухи вокруг трупа, прилетевшие на запах смерти. В моем прошлом не было ничего, кроме смерти, – смерти моего имени, смерти моей матери в изгнании на острове.

Как и семью инспектора Хана, мою семью тоже изгнали на десять лет, а потом сократили этот срок до трех.

От совпадений меня тошнило. Их накопилось уже слишком много, и не обращать на них внимания я не могла.

Вчера перед уходом я попросила Урим проводить меня к старому дому инспектора Хана. Если она не забыла о нашей договоренности, она должна была ждать меня возле ворот поместья госпожи Кан.

От переполнявшего меня любопытства я словно потеряла контроль над собственным телом. Я врезалась в стены. Не могла заставить руки работать. Из ведомства вышла в распахнутой форме – я не затянула пояс на груди – и с распущенными волосами, спадавшими по бокам.

Как-то я добралась до поместья. Казалось бы, день был самый обычный – и все же он был другим. Ничто больше не казалось настоящим. Ничто не имело никакого смысла.

Как Урим и обещала, она ждала меня перед воротами, потирая руки от утреннего морозца. При виде меня девушка раскрыла крохотные губы и бросилась ко мне. Ее косичка качалась из стороны в сторону.

– А вот и ты! Ну как, боишься?

Я вылупилась на нее, не в состоянии произнести ни слова. Я в ужасе.

– Когда я была помладше, мы с братьями и сестрами бродили ночами по лесу и рассказывали друг другу всякие истории о призраках, – воодушевленно зашептала она. – У меня поджилки тряслись, а волосы на теле вставали дыбом! Домой мы бежали с криками. А ты правда хочешь пойти в заброшенный дом так рано с утра? Ведь в это время как раз ни один дух не спит.

– Уверена, там не водится никаких духов.

– Нет, водится! Стоит только шагнуть в дом – и тут же дрожать начнешь, как в ледохранилище.

Мы шли под дождем по сонным улицам, одетые в соломенные плащи и деревянные башмаки. О чем-то болтали, но мои мысли витали где-то далеко. Я вспомнила первую встречу с инспектором Ханом. Я впервые оказалась в полицейском ведомстве и, распростершись у него под ногами, услышала голос сверху: «Мы раньше не встречались?»

Я взглянула ему прямо в лицо, но при виде незнакомца снова низко склонила голову. «Извините, господин, но вряд ли». Он больше не спрашивал – наверное, подумал, что ошибся.

Но теперь этим вопросом задавалась я… А не встречались ли мы раньше?

Мы с Урим прижимались к узорчатым каменным стенам, обрамлявшим узенькую грязную улочку, на которой находилось поместье. Улица уходила все выше и выше на склон холма, и мы уже начали задыхаться. В конце концов мы добрались до края Северного округа, где перед нами предстало одинокое поместье с деревянными воротами, покрытыми белыми бумажками – амулетами, с помощью которых шаманы отпугивали злых духов. С карниза ворот на нас маленькими блестящими глазками глядел голубь и ворковал: «Урр, урр».