— Да уж… — Покивал муж, думая о чем-то своем.

Я тоже задумалась. Понятно, что в роду моих, как оказалось, предков не все было ладно. Но как отличить правду от выдумки? Действительно ли дух старого князя мстит за обиду своего потомка или же кто-то, под шумок, примагичивает по-соседски? Действительно ли последний из рода развалил хозяйство потому. Что хозяйствовал не по-праву? Или же он, как и мой брат, просто не был приспособлен к жизни на земле? А уж когда неудачник-рыцарь запил и загулял, тут уж у злых языков всегда какое-нибудь объяснение найдется. Задумавшись, я потеряла нить разговора и сама не заметила, как зевнула.

— Ладно, хозяин. Хороши твои байки, но про урожай мы все-таки завтра поговорим. — Миролюбиво, но довольно строго сказал Арвид. — А пока показывай. Где гостей разместишь. Жена моя уже на месте засыпает. Шутка ли, две недели на колесах…

— Две недели? Ой, деточка! — Вновь засуетилась старостина — Ой! То есть, госпожа! Пойдемте скорее, провожу Вас в мыльню. Две недели! Человек с ног падает, а они тут все про старые байки… Сказано, мужики!

Уходя, я оглянулась на Арвида. Не обиделся ли? Но он, похоже, только добродушно посмеивался над суетливостью немолодой хозяйки.

Мыльня — небольшой закуток в хозяйственной части дома, встретила нас влажным теплом и ароматом луговых трав. Отказавшись о помощи хозяйки, быстро разделась и ополоснулась над бадейкой из стоящего на табуретке ведра. Хотела вымыть еще и волосы, но подумала и решила отложить хотя бы до завтра. Я ведь не знала, какое место нам выделять для сна, будет ли там достаточно тепло. Да и вообще, не хотелось лишний раз тревожить добрую женщину. Староста с самого начала дал понять, что нас тут не ждали. Следовательно, воды грели немного, а ведь еще и Арвиду надо ополоснуться, и остальным.

Переодевшись в чистую рубашку, снятую свернула, чтоб положить к остальным. С тоской подумала, что чистых рубашек осталось не так и много, а на свое хозяйство, как ясно дал понять Вит, нам пока рассчитывать не приходится. А у Арвида, наверное, тоже уже прилично стирки скопилось.

— Скажите, пожалуйста, а где у Вас можно белье постирать? — Смущаясь, спросила старостину. Не хотелось, конечно, напрашиваться к чужим людям, но делать что-то надо.

— Прямо сейчас? — В голосе старостиной зазвучала тревога.

— Зачем сейчас? — Удивилась я. — Завтра утром, а может ближе к обеду. Я хотела попросить мужа взять меня с собой, хотела дом посмотреть. А когда вернемся. Тогда и постираю.

— Вы что же, сами стирать собрались? — Женщина даже остановилась от неожиданности, обернувшись ко мне.

— Сама. — Я пожала плечами. Дома у нас, конечно, стирала прачка, но любая уважающая себя хозяйка знает, как свою и мужнину рубашку постирать. Да и мы с Ирмгард не всегда к ней белье носили, особенно, если речь шла о праздничных нарядах. Самим — оно надежнее было. — Служанок у меня пока нет, не рыцарей же к корыту с рубашками ставить.

— А та вдова, что с вашей Милостью приехала, она разве не у Вас служит?

Ох, село — он и на границе — село. Все-то тебе, хозяйка, надо знать. А то как же, вдруг Марьяна поразговорчивей окажется, и кто-то последние новости узнает раньше, чем старостина жена.

— Не служанка она. Помогла бы, если бы попросили, только ей за тремя детьми и своей стирки хватит.

— Так оставьте рубашку-то. Завтра невестку пошлю, постирает. Не гоже молодой хозяйке самой. Что муж-то скажет?

— Да он и сам к прислуге не сильно привычен. Полжизни в походах. — Подумав, я решила, что в этом случае правда не повредит. — А рубашка у меня не одна. Да и мужнины постирать бы надо. Но если вашей невестке не трудно, я буду благодарна.

Тут я смутилась и замолчала, предоставив женщине дальше додумывать самой. Признаться, я понятия не имела, надо ли в таких случаях давать деньги и если надо, то сколько.

У нас на хуторе прачкой была детная вдова, которая отрабатывала таким образом стол и кров для себя и детей. Не думаю, что мать (об Агнесс я лучше промолчу) что-то платила ей, разве что, дарила отрез ткани или мотки шерсти на Новолетье. Но женщина была довольна и этому, потянуть землю после смерти хозяина получалось далеко не у всех. Здесь же речь шла о невестке самого старосты, ссориться с которым нам было не с руки. Не хотелось бы обидеть ее ненароком.

Пока мы сидели за столом, кто-то (наверное, все те же невестки старосты) успел приготовить нам комнату. Нам опять досталась комната под самой крышей. Маленькая, зато с огромной кроватью из резного дерева, которая занимала почти все пространство. Я прямо засмотрелась на такую красоту.

— А как же ее наверх заносили? — Вслух удивилась я, сравнивая ширину кровати с дверным проемам.

— Так частями же. — Старостина снисходительно посмотрела на меня, словно на ребенка. — А тут уже до кучи собрали. Старшенький у меня очень уж до дерева охочий. Каждую минуту норовит чем-то руки занять. Где надо и где не надо, везде узоров понавырезал.

— В голосе женщины звучала неприкрытая гордость. Она махнула рукой в сторону небольшого окна, обращая мое внимание на искусную резьбу, украшавшую наличники.

— Хорошая работа. Золотые руки у Вашего сына — Похвалила я.

От нехитрой похвалы старостина вся прямо засветилась. Почему-то мне подумалось, что похвалу своей работе она восприняла бы намного спокойнее. Мы перекинулись еще парой-тройкой фраз. После чего мне пожелали спокойно ночи и я осталась одна. Посидела немного на кровати, не зная, стоит мне сегодня ждать мужа или нет. Потом решила, что не стоит. Хотя Арвид и ясно дал понять, что все серьезные разговоры продолжатся завтра, проговорить о каких-то мелочах мужчины могли допоздна, как тогда со знахарем. Однако, сегодня разговоры не затянулись.

Арвид пришел быстро, я даже еще не успела задремать как следует. Повозился немного, даже не зажигая оставленную хозяйкой свечу, а потом я почувствовала, как сильные руки обнимают меня.

— Спишь, Траутхен? — Спросил он зачем-то шепотом. Хотя и так было понятно, что если бы я спала, то уже проснулась бы от его возни. Ведь сегодня он явно не старался быть потише.

— Нет. Думаю. — Я не стала упираться и плотнее прижалась к любимому.

— О чем? Если, конечно, не секрет. — В голосе Арвида звучала искренняя заинтересованность, словно от моих дум зависело какое-то важное его решение.

— Да так, обо всем. — Я вздохнула. — О том, что доме, наверное, жить сейчас нельзя. И о том, куда девать Марьяну. И о том, что надо бы найти место, чтобы постирать белье. И вообще…

— Хозяйственная ты моя! — Умилился муж, крепко целуя. — А я. признаться. После вчерашнего могу только об одном думать. Как бы не забросить тебя в седло и не ускакать обратно на вчерашний постоялый двор.

— Зачем? — То есть, я, конечно, понимала зачем увезти, только не понимала, почему именно туда.

— Затем, что нам с тобой, похоже, еще не одну ночь предстоит ночевать в чужих постелях под чужими крышами. — Арвид вздохнул. — Так пусть хоть постель будет чистой, а хозяева — нелюбопытными.