Гостиная была пуста. Фридрих дремал в саду под деревом. Через широко распахнутые окна и двери с теннисного корта доносились крики и смех игроков. Часы, лежавшие у подножия высокой вазы с тюльпанами и лилиями, сверкали в лучах солнца и сами были похожи на маленькое золотое солнышко.

Сияние часов оказало на эрцгерцогиню столь же сильное воздействие, какое мог бы оказать шарик гипнотизера. В те времена под крышкой таких часов нередко помещали миниатюрный портрет дорогой сердцу владельца особы. Несомненно, именно это больше всего интриговало почтенную мать трех дочерей, которых надо было выдать замуж. Чье же лицо скрывалось под ослепительной золотой крышкой?

Эрцгерцогиня Изабелла не смогла долго противиться искушению. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что она в гостиной одна, она схватила часы. В ее худых пальцах крышка открылась как бы сама собой. Да, действительно, под ней была маленькая фотография женщины. Эрцгерцогиня алчно впилась взглядом в открывшееся ей лицо и… не поверила своим глазам. У нее даже вырвался крик гнева. И было от чего! С портрета в золотой рамке на нее смотрела, улыбаясь, София Хоткова, гувернантка ее собственных дочерей!

– Так-так, – проворчала она, едва справившись с бешенством и бросая на стол оскверненные часы, – значит, он сюда приходит из-за этой девки! Мой дом служит местом свиданий для них, и эта бесстыжая ничего не опасается!.. Ну нет, это им даром не пройдет!

Когда эту мстительную и вспыльчивую женщину охватывал гнев, она не считалась ни с какими условностями и была способна на такие поступки, в которых потом пришлось бы горько раскаиваться. Так произошло и в этот день. Снова схватив со стола часы, эрцгерцогиня поспешила к теннисному корту. Вид Софии, спокойно восседавшей на высоком судейском стульчике, окончательно вывел ее из себя.

Не переведя дыхания и довольно грубо она приказала молодой женщине немедленно спуститься со своего насеста, собрать вещи и исчезнуть из ее дома. Ее резкий голос и непонятный смысл ее приказа заставили игроков застыть на месте. Но София стала бледнее своего белого фланелевого платья.

– Но… что я сделала, чтобы заслужить подобный гнев вашего императорского высочества?

– Как будто вы не знаете! Ах, не знаете? В таком случае узнайте: мой дом никогда не будет служить пристанищем для девиц такого сорта! Я приказываю вам убраться, причем немедленно, если вы не хотите, чтобы я велела слугам попросту вышвырнуть вас за дверь!

– Ваше высочество оскорбляет меня! – гордо произнесла в ответ София. – Я дворянка и имею право знать, в чем причина вашего гнева.

– Ах, вы имеете право? Еще скажите, что я обязана вам отчитываться! Только посмотрите на эту воплощенную невинность! На самом деле подобные твари всегда ужасно наглы… Если вам так уж хочется узнать причину, спросите о ней у вашего любовника, который сейчас смотрит на нас с таким идиотским видом!

Уже совершенно не в силах сдерживаться, Изабелла швырнула злополучные часы спешившему к ним Францу-Фердинанду. Тот мгновенно понял, что произошло. В бледно-голубых глазах эрцгерцога тоже мелькнула вспышка гнева, но он – ценой чудовищных усилий – взял себя в руки, потому что знал, что, дав волю гневу, станет страшен. Это может привести к непредвиденным и необратимым последствиям.

– Будьте любезны выражаться поосторожнее, тетушка! – буркнул он. Потом продолжил с большим достоинством: – Почтительная привязанность, которую я питаю к графине Хотковой, вовсе не означает, что я ее любовник. Но могу с большим удовольствием признаться в том, что люблю ее… и что у меня нет более страстного желания, чем жениться на ней!

Нервный смешок, сотрясавший плечи эрцгерцогини Изабеллы, застрял у нее в горле.

– Жениться? Вы с ума сошли?! Вы забыли, что являетесь наследником престола и можете жениться лишь на девушке вашего же ранга? Вы полагаете, что император позволит вам сделать из этого существа будущую императрицу?!

– Если не позволит, я отрекусь от трона! Зачем мне это? Слишком много обязанностей и слишком большая ответственность… Я люблю Софию и надеюсь, что она отвечает мне взаимностью. Помимо этой неожиданной для меня самого любви, ничто в мире меня не интересует, корона – меньше всего!

– Очень вовремя вы это заметили! Но не понимаю, чего же вы еще ждете? Почему не бежите к императору, чтобы сообщить ему радостную новость? Я совершенно уверена, что она очень его заинтересует!

– Успокойтесь… Я сейчас же туда отправлюсь… Можете мне поверить, я очень жалею о том, что до сих пор этого не сделал. В глубине души я весьма вам признателен. Не будь вы так… нескромны, я бы, может быть, и сейчас бы еще колебался… Теперь, исключительно благодаря вам, я знаю, в чем состоит мой долг. Не пройдет и двух месяцев, как мы поженимся. Но поскольку из-за слов, которые вы только что произнесли, моей невесте и впрямь не подобает ни минуты оставаться в доме, где ее так оскорбляют, я увезу ее с собой и доверю заботам тех людей, которых сочту достойными этого. Идите, собирайте ваши вещи, моя дорогая, – сказал он, обращаясь к обескураженной всем происходящим Софии. – Ее императорское высочество любезно соглашается разрешить вам оставить этот дом.

В тот же вечер София Хоткова уехала из поместья эрцгерцогини Изабеллы в автомобиле Франца-Фердинанда. Разумеется, не могло быть и речи о том, чтобы поселить ее в Бельведере. Она обосновалась в доме у старинной подруги своей матери. София была очень счастлива: Франц-Фердинанд предоставил ей неопровержимые доказательства своей любви. Но она была и очень взволнована, совершенно не представляя себе, что ее ждет в ближайшие дни. Она была абсолютно уверена, что император никогда не согласится на их брак с эрцгерцогом, рассматривая его как мезальянс. Но – кто знает? – может быть, трагическая тень Майерлинга, постоянно тревожившая старого государя, заставит его быть более снисходительным? Кто знает… Кто знает…

Эта последняя мысль только доказывала, насколько наивна бедняжка София и насколько плохо ей известен характер Франца-Иосифа.

Зато эрцгерцогине Изабелле он был очень хорошо знаком. Она совершенно верно предсказала ход событий. Назавтра же после тягостной сцены на теннисном корте произошла другая, ничуть не более приятная. Ее участниками стали дядя и племянник, местом действия – кабинет императора в Гофбурге. Они столкнулись не на шутку. Стоя навытяжку перед старым государем, Франц-Фердинанд переживал, наверное, самую грозную бурю за все время своего существования. Эти два человека никогда особенно не любили друг друга. Между ними никогда не намечалось даже простой симпатии. Император ненавидел своего наследника. Его терзала хуже всякой пытки мысль о том, что придется оставить ему Империю. Но раз уж судьба так распорядилась, он ожидал, что Франц-Фердинанд без малейшего сопротивления станет выполнять все условия, которых требует от него роль наследного принца. А тот считал своего дядю надменным, ожесточенным, безжалостным человеком и совершенно не собирался идти на уступки.

– Никогда, ты слышишь меня – никогда я не дам тебе разрешения на женитьбу на этой девушке! И я не только не разрешаю тебе на ней жениться, я запрещаю тебе это делать!