— Маленький ты ещё знать такие вещи, — насмешливо ответила одна из девочек.

Ния из малочисленного тотема Калониктиона. Тоненькая, большеглазая и наделённая неяркой прелестью. Скорее всего, какой-то из тотемов предложил свою защиту и ей.

— Лун? — Вик неверяще посмотрела на Луна, а тот вцепился пальцами в собственные вихры, непрестанно дёргая их в разные стороны.

— Ну сказал я ерунду какую-то! — заорал он. — Сказал! Зол я был, вот и сказал! Можно подумать я стал бы это делать на самом деле! Можно подумать, мне кто-то позволил бы…

— Ага, — перебила Литола. — Никто бы не позволил портить Луну собственность тотема. Разве что так, по мелочи… Ну там, пальца не хватает или уха, или лицо изуродовано. На боеспоспособность это не влияет.

Лун снова начал орать, что он не об этом, что он никогда бы, что если бы Ланна не тюкала его постоянно оценками, он бы вообще такого не сказал. Но никто его словно не услышал. Все словно ушли в себя, пережидая болезненное «по мелочи» и пытаясь понять, что можно сделать с человеком, если тот не защищён юридически.

Ясмин им не мешала

Если у детей есть возможность сделать выводы самим, пусть сделают. Взросление — это больно.

— А почему вы раньше не сказали? — вдруг возмутился Григор, тихий подросток из тотема, который даже Ясмин не сумела толком запомнить.

Обычно он сидел в задних рядах и головы не поднимал, но ситуация задела за живое и его.

— Даже если бы мне пришла в голову такая глупость, — веско заметила Ясмин. — Я бы промолчала. Мастер Низа верна мастеру Файону, а мастер Файон формировал мою группу.

— Мастер Низа добрая, — сообщил кто-то из детской толпы.

— Конечно, — согласилась Ясмин. — Почему она должна быть злой? Одно другому не противоречит. А промолчала бы я потому, что выход по-прежнему всего один — сдать зачеты. Для вас нет окольных путей, поэтому вы должны должны уметь больше, знать больше, понимать глубже.

— И что теперь делать? — спросил кто-то другой.

— Прямо сейчас? Сдать мне акупунктурные карты. Сдаём и проходим во второе помещение на учебный бой. Цветок Виктор и Цветок Литола, готовы?

Те напряжённо кивнули.

— Приступайте, — кивнула Ясмин.

* * *

Домой она вернулась похожей на бесплотный дух. Желудок прилип к спине, ноги не чувствуют лодки, голова пустая и легкая, как воздушный шар. Ясмин подозревала, что близка к вознесению, кабы не грехи ее тяжкие. Даже посмеялась.

Пока не обнаружила у осиротевшего дома нервную Айрис.

Та бродила по золочённому поздним солнцем саду и шепталась с цветами. Одним из даров Бересклета было умение договариваться с растениями. Не со всеми, конечно, символы сильных тотемов не вступают в контакт с незнакомцами. Откликаются слабые, немногочисленные, сорные и позабытые. Но обычно с ними договаривается глава тотема. Но Айрис?

— Айрис?

Та встрепенулась, как прелестная яркая птичка. Она была хороша в алом, подернутом бирюзовой нитью платье, простых льняного цвета туфельках, в белых бусинах шпилек, поймавших волосы в низкий пучок.

— Доброго заката, Ясмина, — на красивом личике чопорность граничила с язвительностью. Ясмин растерялась от завуалированного упрёка, и Айрис смилостивилась: — Ты задержалась, ждём тебя четвёртый час. Вечерница скоро раскроется, а тебя все нет.

Вечерница расцветала к ночи, в самом прямом смысле, и Ясмин виновата покосилась на браслет, на котором числилось время, а также ее статус, расписание, звания и количество роз. К ее удивлению количество роз зашкаливало, а собственность располагалась в Тихом квартале. Она с недоумением потрясла браслет, а после прислонила его к уху. Может, сломался?

— Да хватить заниматься глупостями, — Айрис незнакомо и как-то высокомерно улыбнулась, почему-то напоминая ребёнка, который повторяет за взрослыми их гримасы. — Тебя одну ждём.

Когда зрение перестало фокусироваться на ярком пятне, которое олицетворяла собой ее сестра, она вдруг заметила на старой садовой скамье Хрисанфа и Верна.

— Хрис! — против воли воскликнула она, и ее тут же оборвала Айрис: — Ясмина, сначала нужно поздороваться, ты совсем одичала, никаких манер.

Сказала она это шепотом, но достаточно громким, на что Верн недоуменно поднял брови. А Хрисанф даже не заметил, и Ясмин, забыв про странное поведение сестры, шагнула навстречу, едва не повиснув у него на руке. Она не видела его после той некрасивой сцене в классе. Наверное, он стыдился своей трусости переде отцом, словно в этом было что-то стыдное. Ясмин покорно выполняла все распоряжения матери, и ей в голову не приходило их осуждать или анализировать. Она же ее мать. Это просто другая форма близости. Но в глазах Хрисанфа горела вина.

Ясмин была так рада его видеть, что тут же забыла об этом. Она почти обняла его, нарушив с добрый десяток вардовских правил, на что Айрис возмущённо зашипела. Верн нахмурился. Наверное, обиделся. Как его поцеловать, так ни за что, а на Хрисанфу висит, как сумочка. Но и на это Ясмин было наплевать. До этого момента ей и в голову не приходило, что она так к нему привязалась.

— Миночка, а я вот тут… — он виновато полез в кожаную сумку, вроде тех, с которыми ходили молодые щеголи по всей Астрели, и извлёк пластиковую коробку. — С новосельицем тебя. Ты бери, бери, я сам все делал.

Ясмин послушно приняла короб. Через прозрачную крышку просматривались ряды трав, пилюль, кристаллов странной формы и матовых жемчужин. Она смотрела и не знала, как реагировать. Интуитивно она понимала, что ей сделали очень дорогой подарок, и в то же время, она понятия не имела, что он значит. Травы эти, пилюли…