– Ничего, ничего, я понял. – Вожников с самой любезной улыбкой перевел все пояснения на немецкий, после чего мило поинтересовался, с чего именно «любезнейший господин капитан» хотел бы начать экзекуцию – с этого жезла или со щипчиков для ногтей и жил?

– А может быть, уважаемому господину больше нравятся плети? Я полагаю, они здесь тоже найдутся… – Егор оглянулся на палача. – А, милейший?

– Знамо дело, найдутся, великий государь! – покраснев от удовольствия, важно покивал кат. – Да неча и искати – вона, всегда наготове висят. А вот и дыба!

– Я смотрю, тут у тебя все в полном порядке, – умилился князь. – Прям как в аптеке или как у этого… у ухогорлоноса, да! Как-то одному моему приятелю долбили носовую перегородку – впечатлений, скажу я вам, масса, и отнюдь не самых добрых. Ну что, господин лор! Можете начинать.

Почтительно поклонившись, палач пригладил бороду и, глянув на пленника с милой и приветливой улыбкой практикующей в пионерских лагерях медсестры, тихонько щелкнул пальцами. В ответ вдруг, как из ларца, явились два дюжих молодца, живенько поволокших герра Штромма на дыбу.

– Постойте!!! – взмолился немец. – Вы же даже еще ничего не спросили!

– Когда ведете разговор с лицом королевских кровей, надо добавлять «ваше величество», а еще лучше – «ваше величество господин император»! – любезно сообщил Вожников. – Что же касается вопросов, то зачем же я их буду выдумывать, задавать? Разве это императорское дело? А? Я вас спрашиваю, герр Штромм, извольте отвечать императору!

– Я все расскажу, все, ваше величество! Только вы, герр император, прикажите этим… О, смею ли я просить?

Капитан, до этого выглядевший молодцом, явно сломался – квадратный, нордический подбородок его с небольшой, придающей всему лицу некий налет мужества ямочкой вдруг стал дряблым, а все лицо, потемнев, словно бы поплыло киселем, что и неудивительно – от всего происходящего заиграли бы нервы и у более храброго человека… даже у самого великого князя!

– Это все Якоб Штермеер, конторщик из Любека, ваше величество госпо…

– Ладно, ладно, – махнув рукой палачу с помощниками, чтоб покуда охолонули, император милостиво улыбнулся. – Скорости ради и удобства беседы для разрешаю вам, любезнейший мой господин Штромм, на сей раз обходиться без титулов. Говорите запросто, мы ж с вами почти что друзья. Так что там о Штермеере? Только имейте в виду, о фрахтовой конторе мне и без вас известно.

– Я, ваше величество, скажу то, что вам неизвестно, – истово заверил ганзеец. – Якоб Штермеер никакой не Штермеер, и вообще он не немец, а литвин!

– Литви-ин? – Егор настороженно вскинул брови. – Иди-ка! И что, можно подумать, он связан с Витовтом? С самим литовским князем?

– Именно так, ваше императорское величество, я и думаю! Связан.

– Откуда знаешь?

– И лично я, и приказчики мои за ним следили, – быстро пояснил господин Штромм. – Всегда полезно знать о своем контрагенте несколько больше, нежели он сам рассказывает и что знают все.

Вожников одобрительно покивал:

– Что ж, ничего не скажешь, логично. Ну, и?

– Настоящее его имя Довмонтий Скрабов, ваше ве…

– Ишь ты – Скрабов, – не удержавшись, рассмеялся князь. – Ну и фамилия! Примерно как у русских мафиози в американских боевиках. Ты продолжай, продолжай, дружище Вальбрехт!

Весьма ободренный подобного рода обращением, герр Штромм залился соловьем, поведав и о Штермеере-Скрабове, и о его – замеченных в собственной команде – людях-соглядатаях, коих князь допросил уже вечером, после того как с любезной помощью ладожского палача побеседовал со шкипером «Дойной коровы» герром Шульцем и раненым – точнее, нокаутированным – красномордым «шильником», назвавшимся Епифаном. Последний, кстати, поведал куда больше других… по крайней мере, князю так почему-то казалось.

Таким образом, к концу дня картина вырисовалась следующая: обретающийся в славном городе Любеке Скрабов – доверенный человечек великого литовского князя Витовта, дотошно исполнявший все его поручения, – через свою контору нанял три ганзейских судна для перевозки в Новгород оружия и денег, предназначавшихся неким «добрым бюргерам», коих никто не знал, окромя сбежавших при абордаже приказчиков, кои, скорее всего, этими самыми «бюргерами» и являлись… или их представляли. Красномордый Епифан, уважительно поглядывая на княжеский кулак, их подробненько описал и пояснил, что это именно они его в Новгороде и наняли.

– Главного Тимохой кличут, второго… как второго – не ведаю.

Куда должны были пойти деньги и оружие, для великого князя никакой тайны не представляло – конечно же, новгородским шпыням-шильникам, дабы с новою силой раздуть тлеющие угли мятежа! И Витовт тут при делах, и гадать нечего, смута на Руси литовскому князю – прямая выгода! Сильный, беспринципный и жестокий государь, конечно, вынужден был подчиниться силе, поскольку, кроме всех вышеперечисленных качеств, обладал еще и недюжинным умом, хитростью и коварством. На словах подчиняясь императору и великому князю Егору-Георгию Заозерскому, Витовт с каждым годом все сильнее саботировал его указы, настраивал против Русии своих кунигасов-бояр, копил силы. И вот решил нанести удар – не сам напасть, упаси боже, тут исход, пожалуй, был бы вполне предсказуем – иное дело вот так, тихой сапою, устроить мятеж. Да, может быть, и чума – его рук дело! А что? Почему бы и нет?

Правда, это все только в том случае, если ганзейцы не врут. Надо срочно перепроверить, активизировать в Любеке агентуру, пусть пошарашат, вызнают. Федора и послать, старшего дьяка, – он там когда-то всю слежку налаживал, ему и карты в руки, уж всяко сумеет до этого Штермеера-Скрабова добраться.

Да! И «приказчиков» хорошо бы сыскать, Тимоху этого со слугой, но это уж как повезет, как кости лягут. А вообще очень хорошо, что удалось перехватить столь важный для притихших мятежников груз! Теперь уж не будет у шпыней в достатке ни оружия, ни денег. Однако с течением времени может прийти следующий караван – у Витовта средств хватит. Значит, по Витовту и надобно бить, нанести превентивный удар. И сделать сие – проще пареной репы! Мало у литовского князя врагов? Да те же ливонские рыцари с удовольствием поквитаются за Грюнвальд, а еще есть Ягайло, король Польши, кстати, брат – то ли двоюродный, то ли сводный – Витовта. Еще можно богатые прибалтийские города натравить – Ригу, Ревель. Дерпт… и псковичей – да-да, псковичей – обязательно. Только так все обставить, чтоб большой войны не было, а были бы мелкие приграничные стычки – но весьма многочисленные, болезненные, опасные! В перспективе же – и вообще заменить Витовта каким-нибудь послушным человечком, может быть, даже каким-нибудь немецким принцем – Гогенцоллерном или Бранденбургом – в германских-то землях принцев хоть отбавляй…

А с другой стороны, немецкий принц на литовском троне – это уж слишком! Перебор, да, народ не поймет, не воспримет. Иное дело, ежели кого из своих, русских удельных князей, посадить, можно даже и какого-нибудь балбеса, только с добрыми советниками-боярами. А что? Выгорит! Все крупные феодалы – магнаты – в Литве русские, мелкие – шляхта – по большей части тоже. Неплохая идея… но – на будущее. Покуда надобно власть и положение Витовта ослабить – а то слишком уж зазнаваться стал, псинище! Совсем оборзел, императорской властной руки не чувствует. Ничего! Скоро почувствует. Значит, так… Тайное посольство к магистру Ливонского ордена, тайное посольство к епископу рижскому, к епископу дерптскому, к королю польскому… и к римскому папе Мартину, бывшему кардиналу Одоне Колонна, обязанному лично Егору тиарой. Тоже пусть какую-нибудь пакость придумает… типа – Витовт-то, мол, князь не настоящий, негоже добрым католикам этого язычника свирепого на шее своей держати! А буде за дальностию расстояний – где Новгород, и где Рим! – забыл папа Мартин все свои обязательства, так живенько ему об этом напомнить и, ежели что, прикормленного дешевыми кредитами общества аугсбургских банков «Фуггер и князь» неаполитанского короля натравить! Пущай потом папа в замке Святого Ангела – бывшем мавзолее императора Адриана – отсиживается в страхе да тоске.