Тот быстро сходил в смотровую и вернулся со стаканчиком, протянул прокурору, и тот, кивнув, залпом опрокинул лекарство в рот.

– Дайте ручку и листок, – попросил он, прижимая трубку плечом к уху, и дядя Слава протянул ему свою и лежавшую на столике листовку клиники. – Вот, держите, Аделина Эдуардовна, тут фамилия, адрес… И… я приношу свои извинения за действия сотрудников. А завтра утром они сделают это лично.

– Это еще зачем? Обойдемся. Я получила все, что нужно, спасибо, – я сунула листовку в карман и взяла мобильный. – Мажарову об этом говорить не советую, – прокурор кивнул, и я набрала номер. – Алло, Матвей? Спустись в оперблок, тут нужна твоя помощь.

– Что случилось? – удивился он.

– Я тебя прошу спуститься. Ульяна будет ассистировать. Поторопись, Матвей, время… на льду лежит ухо, его бы неплохо успеть пришить на место.

Мажаров больше не задал ни одного вопроса, положил трубку.

Я перевела дыхание:

– Вы, Владислав Игоревич, домой поезжайте, жену успокойте. А я позвоню сразу, как только будет что-то понятно.

– Я точно тут не нужен?

– А вы хирург? Нет? Тогда точно не нужны. И расслабьтесь хоть немного, я вам обещаю, что прослежу за всем, и ваша дочь получит все, что необходимо. Утром вашей жене и вам выпишут пропуска, сможете приезжать в часы посещений. И не волнуйтесь, все будет хорошо. Инна в надежных руках.

Он как-то обмяк, сдулся, поправил воротник и, сунув в карман пальто галстук, пошел к выходу.

Я проводила его до машины, подождала, пока он вместе со своим эскортом скроется в аллее, и пошла на купол, наблюдать за ходом операции.

На куполе было прохладно, я пожалела, что не взяла с собой хотя бы палантин.

Сев на скамью, я посмотрела вниз – там уже лежала на столе прокурорская дочка, анестезиолог проверял аппараты, девушка была уже под наркозом.

В углу стояла, сжав перед собой руки в замок, Ульяна Ненашева, в большое стекло двери виднелась предоперационная, где спиной к дверям стоял у умывальника Матвей.

Глядя на сосредоточенную Ненашеву, я вдруг подумала, что со стороны все, что сейчас произошло в приемном, могло выглядеть не очень тактичным. Я использовала молодого хирурга как наживку, чтобы получить то, что мне нужно. Да, возможно. Но я не могла иначе. Девушка, лежащая сейчас на столе, в любом случае получила бы тот объем помощи, который ей нужен, даже если бы прокурор отказался сделать то, что я просила. Ненашева все равно была бы только ассистентом – я не доверила бы ей такой объем вмешательства, так как не совсем еще уверена в том, что она справится. Матвей так или иначе все равно бы оказался в операционной – потому что я не могу сделать этого сама. В конечном итоге всё равно все получили бы то, что есть сейчас – кроме меня. Мне пришлось бы изобретать новую возможность помочь мужу выпутаться из абсурдных обвинений.

Ульяна

Вызов в клинику прозвучал в тот момент, когда они со Стасом сидели в ресторане. К счастью, спиртное никогда не значилось в числе любимых видов досуга, потому Ульяна была совершенно трезва и мгновенно вскочила из-за стола.

– Стас, мне нужно ехать.

– Куда? – удивился он – время близилось к восьми часам.

– Срочно вызвали в клинику, звонил заместитель главного врача.

– Ты же не в больнице скорой помощи работаешь, какие вызовы могут быть на ночь глядя?

– К нам иногда привозят в тяжелых случаях, требующих моментального вмешательства… не понимаю, правда, почему меня, я же стажер, но ехать надо.

– Ну, раз надо, значит, поедем, – Стас подозвал официантку, расплатился и вышел вслед за Ульяной в холл. – Я тебя отвезу и дождусь.

– Я не могу точно сказать, сколько пробуду, а на территорию тебя без пропуска не впустят даже на моей машине. Так что поедешь… домой, – чуть запнувшись, сказала она и покраснела.

Стас открыл ей дверцу машины:

– Разберемся. Сейчас постараюсь дворами пробки объехать, чтобы побыстрее.

В клинике ее уже ждал Васильков, прохаживался в коридоре приемного отделения, куда велел Ульяне сразу же идти, когда звонил.

– Ульяна Борисовна, наконец-то.

– Я опоздала?

– Нет, вы вовремя, еще нет ни Аделины Эдуардовны, ни «Скорой».

– А что случилось?

– Аделина Эдуардовна объяснит, я сам не очень в курсе. Вы пока на всякий случай протокол осмотра тяжелой сочетанной травмы головы вспомните. Я понимаю, что такое вы вряд ли видели, но…

– Почему же? Я работала год в приемном покое городской больницы, такое тоже видела. Но вы правы, нужно как-то в памяти освежить, – сказала Ульяна и отошла в дальний конец коридора.

Протокол она знала – как знала и умела еще много чего. Но сейчас мешала сосредоточиться неизвестность – как всегда.

«Хорошо бы понять, почему вызвали именно меня, когда дежурит Басалаев. Васильков сказал – это распоряжение Драгун. Почему? Опять хочет меня проверить? Ну, пусть…»

Все, однако, оказалось куда сложнее. Мало того, что у Драгун был какой-то свой план, в котором Ульяне отводилась роль статистки, так еще и предстояло ассистировать Мажарову во время сложнейшей операции с участием офтальмолога и нейрохирурга.

Правда, Драгун, приехавшая в клинику чуть позже, отвела ее в сторонку и объяснила, чего именно сейчас ждет от нее, попросила не реагировать на происходящее и вести себя как обычно.

Ульяна кивнула, не сразу поняв, что имеет в виду шефиня, однако вместе с воем сирены «Скорой» все стало ясно.

В приемное вслед за каталкой влетел мужчина в форменном пальто и с порога начал качать права. Как оказалось, это был прокурор города, а на каталке в смотровую увезли его дочь, попавшую в автодорожную аварию. Вот эту девушку и предстояло осматривать Ульяне.

К работе она приступила спокойно, всегда умела собраться перед любыми сложностями и отодвинуть куда-то в угол свою стеснительность и неуверенность. Как обычно, скомандовав себе «ан гард!», как перед началом поединка, она провела осмотр, четко доложила о его результатах Драгун и Василькову и вышла с ними в коридор, предоставив возможность работать нейрохирургу.

Но вот разговор с взволнованным отцом оказался не из приятных, как и предупреждала Драгун. Прокурор брызгал слюной, выражал недоверие Ульяне, требовал, чтобы дочь оперировала сама Аделина, которая по какой-то причине все время стояла так, чтобы ее загипсованная рука не попадала в поле зрения прокурора. И только потом Ульяна поняла, для чего был весь этот спектакль. Драгун что-то было нужно от него, и получить это она могла только обещанием, что оперировать будет если уж не сама, то Мажаров.

Ульяна шла в оперблок, стараясь сосредоточиться на предстоящей операции. Вмешательств такого объема сама она никогда не проводила, так что возможность побыть ассистентом у Мажарова восприняла как подарок.