— Я до Катэрыны, а вы як хочтэ… Маргарытапална!

— Ну… я, собственно… тоже хотела заехать… проведать… так сказать!

— Ну так и кажить… а то спиваетэ тут мэни! — И водитель на всю мощь врубил радиоточку, чего обычно никогда не делал.

* * *

Делать этого ему очень не хотелось, но иного выхода, похоже, не было.

— Катя, — сказал он в трубку. — Здравствуйте. Вы… вы меня помните? Я Илья… Илья Антипенко.

— Да, конечно, — быстро сказала она, и ее голос отчего-то показался ему странным. Не таким… как всегда? Впрочем, он не знал ее всегда. Он ее вообще почти не знал. Потому что она была… из другого мира? С которым он не желал бы больше когда-либо пересекаться — но пришлось…

— Катя, я хотел бы с вами посоветоваться…

— Что-то случилось? — быстро перебила она его.

— Нет… и да. Я… не понимаю. И я очень боюсь! — вдруг выпалил он, потому что понял, что по-настоящему боится. Не знает чего — но боится. За жену. И за себя самого? И еще почему-то за ребенка. ИХ ребенка.

— Вы можете рассказать, что произошло?

— Ничего пока… не произошло… если вы о том, что было раньше, — сбивчиво сказал он. — С… Жанной… ничего такого больше… но! Вчера! Вы можете со мной встретиться? В городе? Где-нибудь? Поговорить?

— Что случилось вчера? — снова перебила она.

— Она… подстриглась, — после минутной паузы проговорил Илья. — Отрезала волосы. И… покрасилась.

— Простите, но женщины часто стригутся и красятся.

— А до этого у нее пропала тетрадь! Дневник! Она искала его по дому… несколько дней искала. И даже плакала…

— И это… все?

— Вы можете приехать? — еще раз попросил он. — Или я могу заехать за вами на работу. Как скажете. Я на машине.

— Видите ли, Илья… — она замялась. — Я… болею. У меня сотрясение мозга и постельный режим…

— Вы в больнице?

Даже через не слишком хорошую связь было слышно, что он сник. Расстроился. Пал духом.

— Нет, я дома… но… мой муж врач…

— Я знаю, — подтвердил он.

— Он рассердится, если я сейчас встану и уйду. Он ужасно сердился, знаете, когда это все со мной случилось…

— На вас напали?

Оказывается, он был неправ. Имя Катя ей шло. Но только в другой своей ипостаси: Екатерина. Вот именно в таком чередовании тяжелого и легкого. Звуковых взлетов и падений. И еще он отчего-то почувствовал, КАК на нее напали: ударили по голове. Ах да, она же сказала — сотрясение…

— Да, это в связи с моей работой, — нехотя проговорила она и спохватилась: — Вы только Наташе не говорите! Я скоро буду совсем здорова, тогда и обсудим все. Хорошо?

Он чувствовал… нет, он ЗНАЛ, что медлить нельзя, совсем нельзя! Ждать, пока она выздоровеет… Но к кому тогда идти? Кто может помочь? И КАК это объяснить?!

— Катя, мне нужно поговорить сейчас! Происходит… что-то нехорошее!

— Вы можете приехать ко мне домой, — просто сказала она. — Если это действительно срочно. — Она вдруг вспомнила какой-то крохотный обрывок… что-то, что не давало ей покоя… Ага, вот что, оказывается, не давало! Фотографии! Что-то там было! Она знала, что было, — как и то, что она это видела и упустила! А теперь вспомнила… или почти вспомнила! Вспомнит, если снова увидит! — Илья, — проговорила она быстро, — вы можете заехать еще в одно место? К маме вашей жены… там альбомы, семейные фото… не помню, сколько их.

Она не только не помнила, сколько там фото, но и не помнила, что именно она хотела еще раз увидеть! Память исчезла какими-то странными кусками, будто кто-то взял ножницы и произвольно вырезал отдельные фрагменты. Она боялась рассказывать об этом мужу, потому что Тим тогда точно поволок бы ее к себе в отделение, и стал бы производить какие-нибудь мудреные манипуляции, и хмуриться, и вздыхать… Да еще и этот ремонт! Который он сейчас просто забросил, поскольку у него на руках оказалась она. Ударенная по голове дура. Клуша безграмотная, права была Сорокина: нет у нее способностей к наружке! Ходить бесшумно научилась — и зайца можно научить курить! — а вот оглядываться!.. Проверяться! Ударили же ее — значит, сама была виновата! Сама!

— Так вам все альбомы привезти?

— Если можно… наверное, все. То есть очень давние не нужно… Нет, пожалуй, везите все! Что вас гонять туда-сюда напрасно…

— Я постараюсь быстро, — сказал он.

Она продиктовала адрес и сказала, что ждет в любое время, неожиданно обрадовавшись, что будет чем заняться. Потому что лежать одной дома, если честно, было очень скучно. Лежать и ни о чем не думать — потому что думать о чем-то у нее, с этими утраченными фрагментами чего-то важного, никак не выходило. Читать же, а тем более смотреть кино по ноутбуку Тим запретил категорически. И вообще заниматься чем бы то ни было. «Ты должна дать мозгу покой!» — строго сказал он. Ох… покоя у нее за эти четыре дня было уже достаточно! И мозг, и все остальное им уже пресытились. Но Тим сердился. Тим-врач и Тим Любимый Муж, как он был записан у нее в телефоне, — это были совсем разные люди, и иногда ей даже казалось, что они и знакомы-то не были! Только бы этот Илья приехал, пока Тимка не пришел с работы… Правда, он сегодня на их стройку должен был заехать, так что у нее еще оставалась надежда, что… Словом, надежда у нее еще была.

* * *

У него было смутное чувство, будто что-то безвозвратно кончилось. До этого еще была надежда, что все обойдется: у них и раньше бывали сложные моменты и периоды, когда она вдруг начинала нервничать — неизвестно почему, без всякой видимой причины. Впрочем, причина, наверное, все же имелась… просто не видел ее именно он. А она не хотела ему рассказать. Да, он знал, что у нее есть тайна. Нет, даже так: он знал, что у нее есть тайна и что она хочет ее, эту тайну, хранить. Что ж… это ее право! Полное, безоговорочное право! И если начать давить, то можно сломать. Однако сейчас, похоже, все ломается уже и без его давления… Ломается, рушится… Но если он что-то еще может сделать и тем самым предотвратить или хотя бы приостановить, он сделает это. Если детективу Кате нужны альбомы, он привезет их все до единого.

— Простите, Соня, но я очень спешу… Не знаете, тут у нас где-то должны быть альбомы… ну такие, семейные, с фотографиями?

— Они в той комнате, которая закрыта. И так и лежат, как Жанна приходила… я ничего не трогала!

— А когда она за ними приходила? — внезапно заинтересовался он.

— Позавчера… и еще за два дня до этого… нет, позавчера и как раз накануне… почти в одно и то же время. А… а что?

— Во сколько это было, вы говорите? — рассеянно спросил он, неловко топчась за ее спиной, пока она отпирала комнату.

— Мамочка ваша спала… днем, значит. Да, вспомнила: что-то около трех было. Вот, тут все лежит, как Жанна оставила. Простите, я не прибиралась… я сюда вообще редко вхожу — только чтобы одеться на улицу… Да, я теперь свою одежду в своей комнате всю держу, так что совсем тут и не бываю. Вы же знаете, что я у вас живу, да?