- Извини, Оля, - сказала она. - Для тебя это тоже новость. Никто не знал. Надеюсь. Хотя... теперь это уже не имеет значения. Мне все это было в тягость. Первый раз все получилось по дурости, даже не знаю, зачем. Но этого было достаточно. Знаете, коготок увяз... Зачем это надо было ему - тоже не знаю. Ладно бы он меня просто шантажировал, так еще и к себе таскал, примерно раз в месяц. Знал, что мне это неприятно, и от этого, наверно, кайф ловил. Редкая скотина!

- Согласен, - кивнул Дима. - А чем он вам угрожал? Обещал рассказать Геннадию?

- Да. Причем в таком виде, что это я его соблазнила - как мальчика. А у Гены первая жена гуляла по-черному. Представляете, что было бы? У нас с Геной какой-то любви неземной не было. Но он был... как мишка плюшевый - мягкий, уютный... Господи, я все говорю «был», «было»... - вдруг всхлипнула она. - Это так ужасно!.. Вот вы, Дмитрий Иванович, сказали, что у вас есть мотив. Оля говорила, вы все дружили в детстве, а потом что-то произошло такое между вами, что все разладилось. Но если Гена и сделал что-то... скверное, я не хочу об этом знать. Не хочу!

Ольга бросила на Ирину быстрый взгляд, и это снова не ускользнуло от Димы.

- Ирина, я вас правильно понял - вы не хотели идти с кассетой в милицию, чтобы снова не всплыла финансовая история?

- Да. А за финансами вытащили бы на свет и все остальное - я уверена. Вот и оставила кассету себе. На тот случай, если Свирин снова начнет на меня давить.

- Контршантаж? - покачал головой Дима. - Рисковая вы женщина. Бывает, что никакие предосторожности не помогают. Не знаю, что и сказать. Обеспечить вас охраной у меня нет возможности. Впрочем, если честно, я думаю, вашего мужа и Сергея убил совсем другой человек.

- Кто? - в один голос воскликнули женщины.

- Не вы же? - добавила Ольга.

- Не я. Пока я не могу вам ничего сказать. Но вы, Ира, действительно сделали большую ошибку. Свирин не знает, какие у вас карты. Даже если он и ни при чем, это все равно для вас опасно. Будьте осторожней, прошу вас. А кассета... Это даже не улика. Это мотив. Возможный мотив. А таких мотивов может быть очень много. В том числе и у вас, не правда ли?

Ирина побледнела.

Распрощавшись с женщинами, Дима вертел в руках диктофонную кассету и думал о том, что в это деле каждый новый факт запутывает картину все больше и больше. Что означают эти взаимные угрозы? Имеют ли отношение к убийствам - или это просто совпадение? Очевидно, что Сергей начал выходить из-под контроля Олега. Может быть, поэтому и рассказал все Гончаровой? Хотел как лучше, а получилось...

В дверь осторожно постучали.

- Можно к вам снова? - спросила, заглядывая в щель Ольга.

- Конечно, Ольга Артемьевна, проходите.

- Если уж вы Иру зовете Ирой, то и меня зовите Олей. А то я себя чувствую старой клячей.

- Хорошо, Оля, - улыбнулся Дима. - Но тогда и вы зовите меня Димой. Или Митей - как больше нравится.

- Дима - звучит лучше, - сказала Ольга, усаживаясь в кресло напротив. - Но я буду звать вас Дмитрием Ивановичем. Понимаете, у меня есть хороший знакомый, стоматолог. Я зову его по имени и на ты. Но когда прихожу лечить зубы - только Андреем Николаевичем и на вы. Даже если рядом никого нет. Понимаете?

Ольга улыбнулась в ответ, и Диму захлестнула теплая волна из самой глубины ее глаз. Он резко встряхнул головой и обозвал себя кретином.

- Дмитрий Иванович, - улыбка погасла, и взгляд Ольги стал сосредоточенным, если не сказать жестким. - Я отправила Иру домой и вернулась поговорить с вами тет-а-тет. Ирка... она хорошая, она моя лучшая подруга, но она... - Ольга замолчала, подыскивая нужное слово, - она все-таки курица. Всегда такой была и всегда будет. Никогда вперед не смотрит, потому что боится. Поэтому и влипает постоянно в переделки. Думает, что если плохого не замечать, его как бы и не существует.

- Я помню, вы говорили, что предпочитаете знать правду, - сказал Дима и снова обозвал себя кретином, догадываясь, к чему она клонит.

- Да. И поэтому хочу, чтобы вы мне рассказали все.

- Что все? - Дима еще пытался строить из себя дурачка.

- Не надо, Дмитрий Иванович. Вы прекрасно все понимаете, просто тянете время. Все, что Ира не хочет знать. Об Олеге, о Гене... О Сергее.

- Оля, часто бывает так, что люди хотят правды, а потом, узнав ее, горько жалеют. Ящик Пандоры - как полезет, обратно не запихнешь, - отчаянно сопротивлялся Дима. - По-моему, если узнаешь о человеке что-то плохое, это накладывает отпечаток на отношение к нему. Вам это надо?

- Надо, - не сдавалась Ольга. - Мы с вами, наверно, по-разному устроены. Сергея не вернешь, я вам уже говорила. Я могу отделить в памяти наши с ним отношения и то, что он из себя представлял. Тем более, я все равно знаю, что он сделал что-то отвратительное. Не люблю чувствовать себя идиоткой, когда другие знают что-то важное, имеющее ко мне отношение, а я - нет. Говорите! - с нажимом добавила она.

- Ладно, - устал бороться Дима. - Почему-то я не могу вам отказать. Хотя и не уверен, что поступаю правильно.

Он рассказал обо всем, не утаивая ничего, даже очень личного. Ольга внимательно слушала, не перебивая, не задавая вопросов. Когда Дима замолчал, она задумчиво сказала:

- Вот в чем дело... Теперь мне ясно, почему он так зависел от этого паука. И что его мучило. И все равно непонятно, кому же тогда понадобилось их убивать... если не вам.

- Не требуйте от меня слишком много, - с горечью ответил Дима. - Наверно, Олежек насолил не только мне. Не наверно, а точно. Просто об этом я вам сейчас рассказать не могу. Извините.

Ольга кивнула и пошла к дверям. На пороге она обернулась и... ничего не произошло. Но ему вдруг показалось, что они долго-долго говорили о той удивительной искорке, которая пробежала между ними. Мимо прошло что-то светлое, как мерцание опавших листьев на дне тихого лесного озера, прошло и коснулось слегка. Может, и к лучшему, что не задержалось, и все же жаль...

Она чем-то напоминала Светлану...

Дима сжал челюсти и... не смог удержаться от смеха, представив себя суперменом с американским квадратным подбородком - желваки так и играют, словно обладатель данного жевательного аппарата перемалывает булыжники. Наваждение ушло... «оставив легкий след - от смеха горький, и от слез соленый». Строчки, запавшие в память давным-давно, вдруг всплыли, как диковинные золотые рыбки.

Дима позвонил Стоцкому домой.

- Приезжай, - сказал Валентин. - Из Мурмана факс пришел.

Пробившись сквозь глубоко ненавидимую им Сенную - помесь блошиного рынка и строительной площадки, Дима свернул в переулок Гривцова. У Валькиного дома уныло покуривали, сплевывая и матерясь, шпанистые подростки в одинаковых кожанках. Они внимательно оглядели древний «форд».

Может, разденут или даже уведут, подумал Дима. Тогда бы он с чистой совестью купил новую машину. Вернее, поновее. Синюю «аудюху». «Бочку».