– Поддерживаю, – просто соглашается Давид, и слышится звон бокалов. Друг подходит, становится рядом, глядя на город, и протягивает один бокал с янтарной жидкостью мне. – Признаться, я дал тебе немного времени, не хотел лезть. Но если бы ты довел дело до суда, я бы решил вопрос со Славой по своим каналам. Не должна мразь, называющая себя другом, мстить исподтишка. И уж точно не должна вмешивать детей в это дело. Они точно не виноваты. Он должен был прийти к тебе открыто и решить вопрос по-другому. Ты знаешь, я был уверен, что суд признает его невменяемым. И тогда был бы шанс, что он выйдет на волю…

– Не продолжай, я понял твои мысли. И что, ты прямо пошел бы до конца? – внимательно смотрю в лицо другу.

– Пошел бы, – уверенно и спокойно. – Потому что ты мне как брат. Моя семья.

Мы отпиваем из бокалов, каждый думая о своем и храня молчание.

– Что там по Сафронову, ничего не слышно? – неожиданно нарушает тишину Давид, возвращаясь к бару.

– Хорошо, что напомнил, – подхожу к своему столу, ищу визитку. Нахожу и кладу сверху на ежедневник. – Сегодня после обеда у меня разговор с Власовым. Я со многими разговаривал, пробивал, мне посоветовали одного юриста именно в конторе Власова. Она лучшая не только в городе, но и в регионе. Молодая, двадцать пять лет, но уже очень успешная и хваткая. Поговорю с ним, чтобы у нее нашлось окошко для нас.

– Отлично, – Давид залпом выпивает содержимое бокала и поднимается с места. – Держи меня в курсе. Я пойду, у меня скоро видеосовещание с чехами.

– Давай, брат, на связи. Через две недели увидимся.

Хакимов резко оборачивается и непонимающе смотрит на меня.

– В смысле?

– В самом прямом. Вечером я с семьей улетаю на острова. И выкину телефон к чертовой матери.

Давид хмурится и не спешит поздравлять с первым отпуском за последние лет пять, наверное.

– А бывшая? Вопрос улажен?

Тяжело вздыхаю, и рука сама тянется, чтобы на автомате растереть давно заживший бок. Моя бывшая женушка и тут постаралась: оставила после себя шрам, который всю жизнь будет напоминать о ней.

– Улажен. Ее отец продал свой бизнес и вывез дочь заграницу в частную лечебницу. У нее подтвердились проблемы с психикой. Поэтому развод нам оформили быстро.

– Ого, – Давид вскидывает в удивлении брови. – А ты уверен, что она не найдет возможности вернуться и достать тебя из-за границы? И шантажировать ребенком? Знаю, что он от Славы, но все же.

– Уверен. Ребенка никакого нет. Я слышал, она избавилась от него на следующий день после покушения. А Ильшат Расимович – человек слова. Просто он перегнул палку и избаловал дочь донельзя. Поэтому так и вышло. Айлин просто помешалась на желании обладать мной. И теперь он посвятит все свое время дочери, чтобы хоть как-то исправить свои ошибки.

– Не было желания отправить ее за Славой?

Тяжело вздыхаю. Я очень часто задумывался об этом. И, признаться честно, первое время я остро хотел вершить правосудие. Но потом, когда Ильшат Расимович слезно просил не делать этого и позволить выпустить дочь за границу, я понял, что так будет правильно.

– Я сам отец, и поставил себя на место Айдарова. Айлин – его единственная дочь, все, что осталось после смерти любимой жены. Я не вправе был отнять ее. Да и мне все равно, где будет Айлин, лишь бы она больше никогда не приближалась к моей семье. А Айдаров, уверен, проследит за этим. да и из лечебницы не так-то просто выйти.

Давид некоторое время задумчиво рассматривает меня и все же кивает головой.

– Мудро. Я бы так не смог.

– Со временем и ты меня поймешь.

Давид криво ухмыляется и мотает головой.

– Нет, брат, я не настолько великодушный, как ты. Ладно, до встречи, шикарного отдыха. И я все еще жду приглашение на свадьбу.

Давид покидает мой кабинет, а я собираю документы и спешу туда, где оставил свое сердце – к любимой женщине и сыну. Семье, которую и не надеялся обрести.

Эмма

Я стою на берегу океана и наслаждаюсь тем, как волны касаются моих ступней. На душе – безграничное счастье, что порой я боюсь вдохнуть и моргнуть: кажется, что морок рассеется, и все окажется сном, а я вернусь в дождливый Питер в свою съемную квартиру.

После всех нервотрепательных событий мы с Тимуром улетели в отпуск. Вернее, он просто поставил меня перед фактом, что нам всем нужно отдохнуть и провести время наедине, вдали от всех. Я сопротивлялась, переживая, как совсем маленький Арслан перенесет перелет, но зря – напрасно волновалась. И сейчас мне кажется, что я попала в рай: белый, кристаллический песок, ласковый и прекрасный океан, наша потрясающе уютная вилла и собственный пляж. Мы действительно одни на этой стороне острова – все, как и обещал Тимур: наедине и вдали от всех, и я ему безумно благодарна за возможность провести это время с семьей и привыкнуть друг к другу.

– Уснул, – ладони Тимура ложатся на мои плечи, поглаживают, и он касается шеи поцелуем, от которого кровь бежит быстрее.

– Спасибо, – прикрываю глаза от удовольствия и откидываю голову на плечо, позволяя Тимуру целовать меня дальше. – Ты – самый лучший отец.

– А еще хочу стать самым лучшим мужем.

Неожиданно поцелуи обрываются, и я в непонимании распахиваю глаза. А Тимур стоит передо мной на колене и протягивает раскрытую бархатную коробочку. В ней – потрясающей красоты кольцо из белого золота, украшенное просто неприлично огромным бриллиантом, что ослепляет блеском своих граней.

– Зачем? – растерянно и растроганно шепчу. – Я же уже согласилась.

– Я хочу персональную сказку для тебя, – сдержанно улыбается Тимур, а его глаза пожирают меня, обещая миллион удовольствий. Если своенравный сынок позволит своим родителям.

– Ты и так мне ее подарил: эта вилла, остров, который, ты, кажется, весь выкупил, чтобы мы были действительно одни. Но самое главное – это наш сын. Я уже бесконечно счастлива, Тимур.

– А я – нет.

Мои глаза в удивлении и шоке распахиваются еще шире, а челюсть стремительно летит к земле, но Кадыров невозмутимо продолжает:

– Для полного счастья мне не хватает дочери, так похожей на свою маму. Подаришь мне ее? Не сейчас, когда Арслан немного подрастет. Например, через годик?

– На годовщину нашей свадьбы? – слезы тихо катятся из глаз, и я спешно вытираю их ладонями, чтобы не пропустить ни одной секунды этого потрясающе романтичного и