свои глаза и уши, о которых вы не знаете, друзья мои, – рассмеялся хитро Мал-стар Дедок. – Да и почему сразу белки, там ведь и тетерева водятся и даже глухари!

– Чувствую я своей бородой, что неспроста обмолвился ты о тетеревах, – догадливо заметил Всевед. – Видел я одного в твоем лесу – он нас тебе и сдал. Меня не проведёшь…

– Тихо! – прервал всех возмущенно Дед-Пасечник, тем не менее с веселостью в глазах. – Я ещё не договорил свою речь, как вы начинаете свою! Так вот, найдя Мал-стар Дедка, вернее, когда Мал-стар Дедок нас нашёл, мы, попив вволю моего мёда и медовухи янтарной, отправились в путь. Мал-стар Дедок всю дорогу напевал какие-то то ли птичьи, то ли звериные напевы, а Всевед раздумывал о природе вод текучих и солнечных лучей. Я же, само собой разумеется…

– Говорил о мёде! – угрюмо подшутил подоспевший вдруг Каукис – низкий, приземистый, похожий на карлу, кузнец с длинной закопченной бородою, лысой головой и бесноватыми глазами. – Иного просто быть не могло, чтобы пчёльник не побеседовал в свободное время о мёде.

– Как раз-таки и не так! – заметил Дед-Пасечник. – Не о мёде я беседовал да и не беседовал я вовсе. Я размышлял о делах важных, думал я, где бы встретить витязей. И хорошо, что в своё времечко я о них позаботился, послав им на выручку Волнозора, – все устремили на него взоры. – Волнозор присылал мне письма как мог, и я почти сразу узнал, что вы идёте к Каукису старому, доброму кузнецу, что живёт в Вутирне. Тогда-то я вместе со своими родичами-дедами и отправился сюда дожидаться вашего прихода. Оченно волновали меня письма Волнозора о Еге подлой, она та ещё прохвостка, небось сильно вам помешала и как-нибудь да напроказила. А о Гвиулисе я не беспокоился – он пусть снаружи сер, но зато внутри у него доброе сердце.

– А как вы пересылали письма? – спросил Беленир, глядя на Волнозора, который был не очень-то и разговорчив и вряд ли бы ответил ему на этот вопрос. – Неужели ты, Волнозор, стрелял так далеко, что твои стрелы острые долетали аж до Заповедного Края?

За Волнозора тут же ответил Дед-Пасечник, встрепенувшись от интересного для него вопроса:

– Прежде чем решить, как держать с моим другом старым связь, я долго думал. Но мои решения были никчёмны. Я бы, наверное, и по сию пору ломал бы себе буйну голову, ежели бы не Ведан.

– А он-то как замешан? – со смехом спросил Всесвятлир. – Неужто ворон ваша домашняя птица? Неужто он доставлял по вашему велению письма?

– Нет, конечно! – засмеялся Дед-Пасечник, и вместе с ним Всевед и Мал-стар Дедок, а Каукис лишь ухмыльнулся. – Ты очень мало знаешь о Ведане. Он стар и имеет немалую власть над птицами, особенно над воронами, галками и грачами, а чуть ли не каждый ворон – его подданный. Его было сложно уговорить, и Волнозор, прежде чем встретить вас, наткнулся на распутье трёх дорог на Ведана. Тот сидел на камне указательном и чистил перья. Берегин долго его упрашивал, – Волнозор кивнул головою. – В конце концов, Ведан согласился и дал мне во власть своих птиц чернокрылых. Благодаря ним мои очи прозрели, а уши услышали, и я не только смог держать связь с Волнозором и узнавать о вас, но и понял, что Кощевит не оставил свои козни и уговорил Егу помочь ему. Старая ведьма согласилась убить вас всего-навсего за новый котелок!

– Хах! – деревянным голосом усмехнулся Каукис. – А за новую поварёшку она бы с вас шкуры заживо спустила!

– Но, – возразил Брисинор Деду-Пасечнику, – зачем ты всё скрывал от нас, пчеловод, и зачем ты, Волнозор, держал всё втайне?

– Хм, хм, хм, – пробормотал тихо дед, покручивая свой ус седовласый. – Чем меньше ушей слышит, тем меньше языков молвит. Я вам доверяю, но ненароком вы могли бы проговориться кому-нибудь. А ведь за вами всё это время следили вражьи соглядатаи: это Ега явила себя, а другие остались в тени…

– Достаточно уже разговоров об этом, – прервал пасечника Всевед. – Надобно решать будущее, ибо змеев вой уже раздаётся по людским землям и даже блеяния тучных стад, несущихся от него прочь не могут его заглушить. Пастухи с тревогой смотрят на юг, ожидая нового нападения. Ведь Идогурн уже прошёлся по южным княжествам Заповедного Края и оставил после себя пустоши, залитые кровью, на коих нет ни скота, ни людей, а лишь только кровь гнилая, которая уже не впитывается даже в чернозём! И где же конь богатырский? Ведь я советовал вам добыть его и вы, насколько я знаю, добыли его. Где же он?

– Здесь конь, – ответил Беленир, не желавший более слушать ужасы, которые рассказывал Всевед. – На улице он стоит.

Все деды были возмущены, что коня не привели сюда сразу, а оставили за дверью, будто он какое-то там безмозглое животное. Беленир поспешно отворотил дверь и завёл скакуна доброго прямо в храмину. Тот благодушно встряхнул своим пышным хвостом и радостно стукнул копытом.

– Ну, здравствуй, Космач! – поприветствовал коня Дед-Пасечник, а Мал-стар Дедок, тот и вовсе отвесил ему поклон, коснувшись лбом самого пола.

– Давненько мы тебя не видывали! – промолвил Каукис, отирая пот со лба и хлопая удивлёнными глазами цвета бледной зелени. – И не ожидали вовсе увидеть.

И тогда конь богатырский важно заржал, и его бородка седоволосая затрепетала на сквозняке, что дул в приоткрытую дверь:

– Привет вам, многомудрые деды, сыновья Земнородные, Солнышком ясным порождённые. Я тоже не думал встретить старых знакомых. И тому я рад.

Пока все деды восторженно улыбались, пчеловод вышел из их числа и с вниманием оглядел Космача. «Хорош! – протянул он, дотронувшись до своей бороды. – Ничуть не состарился с тех самых пор… Воистину богатырский конь!».

– Теперь же самое время поведать витязям да и Космачу об Алкуне, – молвил Всевед. – Все мы хотим побольше поговорить с Космачем о былых деяниях, но время не ждёт. Каукис, расскажи им об истории брони Идогурна!

Каукис шмыгнул носом и, поудобнее усевшись на стуле, задрав одну ногу на другую, неспешно начал:

– Рассказать я постараюсь попроще да покороче, ведь время не ждёт, так что слушайте. Давным-давно был у меня ученик, тоже Земнородный сын, именем Алкун. Обучил я его своему мастерству и с ним делали мы чудесные вещи. И однажды небеса послали нам металл. Пал он звездой на землю, и для нас это был великий дар, ибо по крепости и всем прочим качествам этот металл превосходил сталь! Он не ржавел, был прочен, а мечи из него получались лучше, чем