Из дупла смотрю наружу.

Идет дровосек с бензопилой.

(Это Тэцуя. Для чего он пришел?)

Не сомневаясь, он идет, никуда не сворачивая,

Прямо к дереву, где прячусь я.

Небрежно

(Он небрежен всегда)

Он включает пилу

И впивается дереву в бок.

Точно на уровне моего бока.

Прекрати. Оставь свои шутки для рока!

От шума пилы

Он не слышит, как я кричу.

Я втягиваю в себя живот что есть силы.

Корчусь всем телом.

Щепки летят в рот и в глаза.

Вертящиеся зубцы – в сантиметре от меня.

Через пять миллиметров вопьются мне в бок…

Я сплю.

Сплю и, хотя глаза мои закрыты,

Я хорошо вижу всю комнату.

Бесшумно открывается дверь,

Заходит мужчина в ярко-красной маске.

Он пристально смотрит мне в лицо.

Я знаю,

Это Тэцуя.

В руке у него – гаечный ключ.

Из груди моей торчит болт.

Он надевает на него гайку.

Он заворачивает гайку пальцами,

А мне безумно щекотно.

Гайка закручена.

Он приставляет к моей груди гаечный ключ

И затягивает гайку.

Щекотка сменяется болью.

Становится трудно дышать.

Начинают трещать ребра.

А Тэцуя крутит все больше,

Оборот за оборотом в полную силу.

Перед пламенем высотой метра в три

Я играю с Тэцуя в камень-ножницы-бумагу.

Проигравший прыгает в пламя.

Считаем до трех.

Вот ты и попался. Я знаю секрет.

Теперь твоя очередь сдохнуть.

Первым – камень, потом – бумагу,

И ножницы – наконец.

С таким порядком победа за мной.

Первый – камень. Моя взяла.

Теперь – бумага,

Но к моей ладони что-то прилипло.

Не могу раскрыть кулак.

Мне не сделать ни бумаги, ни ножниц.

Подлый Тэцуя.

В общем, я проиграл.

Подгоняемый Тэцуя,

Я делаю шаг в пламя, еще.

Гнев превращается в пламя, рот мне сжигает.

Он пнул меня в спину.

У меня перед глазами – лицо спящей Синди.

– Мэтью, ты жив?

– Микаинайт, ты замешкался.

– Мэтью, бросай ты этого Тэцуя. Его сознание пребывает в аду. У него одно только желание: убивать. Твой сон – тому подтверждение.

Это правда. У меня тоже было нехорошее предчувствие.

Я проводил Синди до вокзала и оттуда прямиком направился к Тэцуя. Мне было необходимо знать, в каком психическом состоянии он находится.

Тэцуя в одиночестве смотрелся в большое зеркало, стоя в позе грозного стража ворот. Он где-то раздобыл офицерскую форму (купил или когда-то носил на сцене), в руках у него был самурайский меч.

– Ты где был вчера? – внезапно заорал он.

– Погоди.

– Умотал с бабой на моем «мустанге». В самый важный момент.

После концерта что-то случилось. Он неожиданно схватил меня за грудки и впился в меня своими налитыми кровью пьяными черепашьими глазками.

– Становись моим фанатом.

– А если я скажу, что не хочу?

– Значит, ты такая же свинья.

– Угадать, о чем ты думаешь? Хочется чего-нибудь порушить, правда?

Взгляд Тэцуя остекленел, он с силой оттолкнул меня от себя.

– Отстань, козел.

– Расскажи, что случилось.

Тэцуя вынул меч из ножен и приставил его к кончику моего носа. Он выглядел как одержимый.

– Сейчас узнаешь. Завтра я стану героем. Бог торопит меня. Говорит: скорей разрушь Токио. И я его разрушу. Этих свиней больше ничем не спасешь. Ты ведь пойдешь ко мне в подручные? Говори, не увиливай.

Его глаза остекленели.

– Мы были с тобой друзьями, но становиться твоим дебильным подручным, из тех, что пресмыкаются перед тобой, извини, не хочется. Смотреть на тебя смешно. Зачем кретину еще что-то, кроме рока? – я хотел поквитаться с ним за сон, да и поведение его окончательно вывело меня из себя. Кто бы мог подумать! Он взмахнул мечом и ударил меня по руке. Дела принимали серьезный оборот. Меч разрезал рукав рубашки, и на ковер закапала кровь.

– Прибью всякого, кто будет мне перечить, – вот он и сбрендил. Я бросил в него напольными часами, стоявшими рядом, и, воспользовавшись моментом, убежал. Мои предчувствия сбылись на сто процентов. Я оказался свидетелем безумия рок-певца. Завтра, наверное, о нем позаботится полиция или дурдом. Я вбежал в телефонную будку и вызвал «скорую». Рана была неглубокая, но нельзя же идти по городу в окровавленной рубашке.

Теперь какое-то время он не сможет натворить глупостей. Оплату расходов на лечение раны и моральную компенсацию я планировал содрать с продюсерской фирмы Тэцуя, и мы были бы с ним квиты. Сообщать в полицию или нет, решим, посоветовавшись с его менеджером. Надо бы взять с них полтора миллиона, включая плату за молчание…

Но у этого дела был еще более жестокий конец. Я узнал об этом двое суток спустя в комнате распутной Марико. Я ждал, пока у нее подсохнет маска, и смотрел телевизор, когда в новостях показали Тэцуя. Диктор программы ночных новостей объявил:

– Удерживавшие со вчерашнего дня в качестве заложников президента компании по недвижимости и двоих его сотрудников в номере люкс гостиницы «Палас» рок-певец Тэцуя Нисикадзэ и его группировка были арестованы сегодня вечером в 10 часов 23 минуты. В момент задержания Нисикадзэ нанес заложникам раны мечом и перерезал себе верхнечелюстную артерию. Потеряв много крови, он находится в тяжелом состоянии. Трое заложников получили ранения различной степени тяжести. В результате столкновения группировки с полицией пять человек легко ранены, двое – тяжело, потребуется два месяца для полного их выздоровления. Преступники во главе с Нисикадзэ выдвигали странные требования: использование императорского дворца как зала для рок-концертов, прекращение деятельности городских фирм по недвижимости, разрушение достопримечательностей города и другие.

– Ух ты! Придумали, как наказать барыгу. Жалко, что нашего директора заодно не похитили. Без таких мер Токио не изменить, – Марико была на стороне Тэцуя. Она даже сказала: обидно будет, если умрет, хотелось бы переспать с ним разок.

Откровенно говоря, с того дня как я поссорился с Тэцуя, мое возбуждение не утихало и я не мог уснуть. Наверное, возбуждением я заразился от Тэцуя. Поскольку я пытался унять его, занимаясь сексом с Марико, получалось, что опосредованно Марико переспала с Тэцуя. Но я не рассказал ей, как моя рана на руке связана с этим героем.