На подступах к площади пешехода встречали две полукруглые готические башни, соединенные мостом. Это были Порта-Сопрана, ворота, ведущие в восточную часть старого города. На башнях развевались флаги Генуи с крестом Святого Георгия на белом поле. Insignia cruxata communis Janue[54]напоминала о славных временах, когда морская республика безраздельно властвовала в Средиземном море; тогда одного вида белого флага хватало, чтобы повергнуть в бегство любого врага, и даже гордые англичане не гнушались ходить под генуэзским флагом, чтобы защитить свои суда. В Средние века Порта-Сопрана были частью окружавшей Геную крепостной стены. Потом в одной из башен устроили тюрьму, самым знаменитым узником которой был Марко Поло, попавший в плен во время битвы при Коркуле; в годы французской революции на площади установили гильотину.

Овальная арка под соединяющим башни мостом вела в парк, главной достопримечательностью которого считались остатки клуатра монастыря Сант-Андреа, но внимание Томаша привлекли совсем другие руины.

Чуть в стороне от Порта-Сопрана, в густых зарослях, скрывались плачевного вида развалины, изъеденные временем камни, увитые плющом. Человек, наделенный богатым воображением, разглядел бы в них очертания убогого деревенского жилища, сложенного из грубых плит, с широким дверным проемом и двумя маленькими окошками у самой земли. Томаш подошел ближе. Руины были закрыты для публики. Медная табличка гласила:

Nessuna casa há nome più degno di questa.

Qui nell' abitazione paterna,

Cristoforo Colombo trascorse l'infanzia e la prima

giovinezza.[55]

Это был дом 37 по старинной улице Вико-Диритто-ди-Понтичелло, в котором, согласно церковной книге, хранящейся в Апостольской библиотеке Ватикана, с 1455-го по 1470 год проживал Доминикус Колумбус со своим семейством, включавшим троих сыновей: Варфоломея, Якова и Христофора.

У ворот остановился автобус, из него высыпали японские туристы. Все как один вскинули фотоаппараты и принялись снимать руины. Низенький японец, судя по всему, гид, ловко дирижировал своими подопечными, на ходу продолжая снабжать их бесполезной информацией.

— Non mi piace questo,[56]— произнес итальянец справа от Томаша, с явным неудовольствием взиравший на толпу чужеземцев, расталкивавших друг друга, чтобы заполучить удачный кадр.

— Mi scusi,[57]— извинился Томаш. — Non parlo italiano. Parla lei inglese?[58]

— Прошу прощения, — итальянец перешел на английский. — Вы американец?

— Нет, португалец.

Прохожий был удивлен.

— Португалец?

— Да. Так о чем вы говорили?

— Я?.. Да так, пустяки.

— И все же.

Итальянец замялся.

— Дело в том… Мне кажется… Нечестно вот так обманывать людей.

— Обманывать? Что вы имеете в виду?

Генуэзец с заговорщическим видом огляделся по сторонам.

— Знаете, здесь очень красиво, по-настоящему впечатляюще. Но Колумб здесь, похоже, никогда не жил. Аттракцион для туристов, не более того. Дом той эпохи, спору нет, но никто не поручится, что в церковной книге упомянут именно он. Известно, что Доменико Коломбо, отец Христофора, арендовал у монахов дом неподалеку от Порта-Сопрана. Однако в те времена здесь был целый квартал, и нам остается только гадать, где они жили на самом деле. Выбрали этот дом, но им мог оказаться любой другой.

— Не такая уж страшная ложь, если на то пошло.

Итальянец скривился и безнадежно махнул рукой.

— Мы всего лишь выдали желаемое за действительное. Чтобы привлечь туристов и почтить память нашего Колумба. — Он вскинул указательный палец, будто грозя невидимым недругам. — По крайней мере это правда. Христофор Колумб родился в Генуе, это доказано, и двух мнений тут быть не может!

Томаш улыбнулся. Было бы странно, если бы генуэзец взялся утверждать обратное.

— Конечно, — поспешил он согласиться. — Но как быть с домом?

— А вот это недоказуемо. Даже если Колумб и вправду здесь жил, мы никогда не узнаем наверняка.

Движение на улице было слишком интенсивным, чтобы рассчитывать сразу поймать такси. Томаш решил направиться пешком в сторону площади Маттеотти, в надежде остановить машину по дороге, чтобы добраться до архивов. Не пройдя и двадцати метров по улице Порта-Сопрана, он понял, что зверски голоден; к счастью, по пути ему подвернулся ресторан с подходящим к случаю названием «У Колумба». Командировочные расходы оплачивал фонд, и Норонья ни в чем себе не отказывал. На закуску он взял pappardelle al ragu di coniglio alla ligure, оказавшиеся обыкновенной пастой с заячьим паштетом. На второе Томаш выбрал filetto all'aceto balsamico di Modena, состоявшее из жаренного на гриле куска говядины и большой порции заправленного уксусом салата, а на десерт шедевр под названием degustazioni di cioccolatini Domori e bicchiere di Rum. Роскошный обед дополняли бутылка чудесного Лигурийского вина Rossese di Dolceacqua 1999 Giuncheo и misto formaggi con confetture, тарелка благородных сыров с мармеладом.

После обеда Томаш отправился в читальный зал имени Колумба Государственного архива Генуи, расположенного в живописном Палацетто-Криминале на оживленной улице Томмазо Реджо. Там хранились бумаги Архива банка Сан-Джорджо и Нотариального архива. Томаш до вечера терпеливо просматривал микрофильмы и перелистывал двести восемьдесят восемь страниц документов из Генуи и Савоны с 1429-го по 1494 год, не забывая конспектировать. В половине шестого служащие архива объявили, что читальный зал закрывается, и ему пришлось прервать работу.

Вечером Томаш пешком дошел до Пьяцца-делле-Эрбе, заглянул в лавку, где продавали старинные рукописи, и выпил пива в баре «Берто». Потом он совершил экскурсию по забегаловкам Порто-Антико, пробуя блюда со всех сторон света, от тайского риса со специями до греческого узо и марокканского кускуса. Перед сном Норонья позвонил жене из номера «Бристоль-паласа». Констанса была как обычно напряжена, и Томаш понятия не имел, чем ее утешить. Потом выхватила трубку Маргарита и потребовала, чтобы папа привез ей в подарок «баашую куклу».

Наутро Томаш снова отправился в читальный зал. На этот раз он решил сконцентрироваться на двух огромных томах, вышедших в 1932 году и озаглавленных просто «Колумб». Увесистые фолианты, содержавшие факсимиле итальянских документов и их перевод на английский и немецкий, считались венцом деятельности «генуэзской школы», итогом колоссального труда, начатого Джероламо Бордони еще в 1614 году и завершенного в 1904-м. Томаш прилежно конспектировал и даже скопировал самые важные бумаги. Потом для очистки совести пробежал глазами сборник «Новое о Колумбе» и, поскольку на часах было уже четыре пополудни, решил, что на сегодня хватит. Впереди были другие архивы в другой стране.