Сирт, великий национальный танец эгейских островов, так хорошо описанный Бентом в его интересной книге о Кикладах, также напоминает извивы змеи. Танцоры держатся за руки и кружатся извилистыми дугами точно так же, как и в Ирландии, где линии танцоров с сомкнутыми руками, всегда двигающихся с востока на запад, доходят иногда до мили в длину. Возможно, это был мистический танец, символизировавший путь солнца, хотя его эзотерическое значение теперь уже совершенно утрачено; это часть первичного набора идей, из которых человек впервые сформировал религию и ритуал поклонения.

Многие другие обряды и суеверия жителей греческих островов очень напоминают ирландские. Эгейские нереиды играют роль ирландских фей, и они столь же капризны, хотя зачастую более недоброжелательны. Если ребенок становится бледным и слабым, то его поразили нереиды, и его кладут на ночь обнаженным на алтарные ступени, чтобы проверить правдивость этого подозрения. Если несчастное дитя умирает от этого испытания, тогда оно, безусловно, было околдовано злыми духами, и родители вполне довольны тем, что избавились от дьявольского создания.

Погребальный плач над умершими также очень напоминает ирландский, когда нанятые плакальщицы сидят вокруг тела, разрывают волосы, бьют себя по груди и качаются туда-сюда, возглашая в монотонном напеве хвалы умершему; иногда их вопли переходят в визг, в безумие скорби и отчаяния.

Островитяне также используют множество заклинаний и заговоров, как ирландцы, в то время как старые женщины у них выказывают поразительное знание таинственной природы и силы трав и в высшей степени опытны в лечении болезней. Действительно, замечательно, что у всех первобытных племен и наций женщины всегда выказывали величайшее искусство в лечении болезней и справедливо считались лучшими докторами и наиболее учеными в таинственной медицинской традиции.

Маркиз Лорн в своих красочных и познавательных «Канадских картинах» говорит о чудесном умении индейских женщин и о замечательных излечениях, которые они производят посредством своих знаний разнообразных свойств трав. У индейцев также есть баня-парилка для больных, такая же, как использовалась в древней Ирландии. Баню делают из камней, которые покрывают ветками, затем на камни выливают горячую воду, и пациент сгибается над вырывающимся оттуда раскаленным паром, пока не выступит сильный пот, который непременно уносит болезнь, или боль в руках и ногах. Паровая баня в Ирландии была устроена по тому же самому принципу, и она является самым действенным из известных лекарств от боли в костях и горячечных заболеваний. Она все еще используется на западных островах. «Парилка», как ее там называют, делается из грубых камней, с узким входом; пациент проползает сквозь него на четвереньках, однако внутри он может встать на ноги. Зажигают огонь из торфа, и, полностью раздевшись, больной, лежа на каменном полу, парится, обильно покрываясь потом. Баню нагревают как печь булочника, но там достаточно вентиляции: воздух проходит через щели и трещины сквозь каменную кладку стен.

Этот процесс оказывает чудесное целительное воздействие. Как люди сами о нем говорят: «Любая болезнь, что сидит в костях, полностью и мгновенно отступает перед этим».

Вера в зловещее влияние дурного глаза распространена на всех островах Греции, и там используют те же самые предупредительные меры, что в Ирландии. Приглашают старую женщину, чтобы она три раза плюнула в пострадавшего, если она человек, который знает тайны и считается мудрой. Кроме того, в качестве защитных средств используются соль и огонь, точно так же, как использует их ирландский крестьянин, чтобы охранять свой скот и детей от дурного воздействия. Однако ни одно суеверие не распространено так широко; кажется, оно заполняет весь мир и является инстинктивным свойством человека. Образованные люди так же подвержены ему, как неграмотные, и, очевидно, нет нервов настолько сильных, чтобы сопротивляться впечатлению, которое производит завистливый, недоброжелательный взгляд, ибо из него, кажется, исходит яд, который все разрушает и иссушает. Тщетно взывает к нам разум; нельзя победить ощущение того, что присутствие и взгляд определенного человека в комнате может заморозить весь естественный поток души, в то время как присутствие другого словно оживляет все наши душевные силы и на мгновение превращает нас в существ высшего порядка.

Однако барды Ирландии обладали зловещей силой, еще более могущественной, чем взгляд дурного глаза; они могли благословить, кого пожелали, но могли и проклясть, кого пожелали, и недоброжелательности поэта боялись больше, и она была более роковой, чем любая другая форма проклятия, ибо бард обладал таинственным могуществом пророка: он мог предвидеть и он мог предвещать. И никто не мог спастись от приговора, изреченного поэтом над тем, кого он желал ранить, ибо поэт обладал знанием всех таинств и был богом всех тайн жизни с помощью силы слова. Поэтому поэтов многозначительно называли племенем дуаров [58], то есть людьми слова, ибо словом поэт мог сделать уродливым того, кого он не любил, и превратить его в предмет презрения и ненависти для взоров других людей.

Нуаду, прославленный поэт, остался в истории замечательным проявлением своей злой силы и наказанием, которое пало на него вследствие этого, ибо Небеса справедливы, и даже бард не может спастись от наказания, положенного за грех.

Нуаду был племянником Кайера, короля Коннахта, который вырастил его со всей добротой и нежностью, как своего собственного сына. Но злая судьба судила так, что жена короля Кайера полюбила юношу; и она дала ему серебряное яблоко как доказательство своей любви и далее обещала ему королевство и себя саму, если он сможет свергнуть Кайера и заставить людей изгнать его с трона.

– Как же я могу это сделать, – ответил Нуаду, – ибо король всегда был так добр ко мне.

– Попроси у него какой-нибудь подарок, – сказала королева, – что-то, в чем он откажет, и затем в наказание сделай так, что у него появится какое-нибудь уродство, ибо тогда он уже не сможет больше быть королем, ибо ни одному человеку с телесным недостатком никогда не позволяли царствовать в Ирландии.

– Но он ни в чем мне не отказывает, – ответил Нуаду.

– Испытай его, – сказала королева. – Попроси у него тот кинжал, что он привез из Альбы, ибо он дал обет никогда не расставаться с ним.

Итак, Нуаду пошел к Кайеру и попросил кинжал, который прислали из Альбы в качестве подарка.

– Горе мне! – сказал король. – Этого я не могу дать тебе, ибо я дал торжественный обет, что никогда не расстанусь с ним и не отдам его никому другому.

Тогда поэт своей властью произнес сатиру на него, и она имела вид такого заклинания: