Американские ученые Сара Менделсон и Теодор Гербер опубликовали недавно статью об одном исследовании общественного мнения в России, которое они провели совместно с Левада-центром. Они опросили 1805 молодых людей в возрасте от 18 до 29 лет и обнаружили значительный рост враждебности к США. Что неудивительно после почти трех лет беспрерывной истеричной антиамериканской кампании, открытой знаменитым послебесланским обращением президента Путина к нации в котором он поведал, что «за спиной исламских террористов стоят более могущественные, более опасные традиционные враги России».

Авторы статьи хорошо понимают механизм этого государственного промывания мозгов, но вместе с тем отмечают, что «некоторые аспекты политики администрации Буша в борьбе с терроризмом способствуют росту враждебности к США, в том числе и в России».

Так, они обнаружили, что до 57 % опрошенных осуждают «пытки в Абу-Грейбе и Гуантанамо», что во многом и определяет их крайне враждебное отношение к США.

Полностью разделяю пафос уважаемых авторов, борющихся с действительно имевшими место в американских тюрьмах нарушениями прав человека. Готов был бы порадоваться, что 57 % моих молодых соотечественников столь же непримиримы к подобным нетерпимым явлениям как и европейские и американские интеллектуалы. Но смущает одно обстоятельство.

Эти молодые люди живут в России, и они прекрасно знают, что пропаганда пропагандой, но Абу-Грейб и Гуантанамо, при всех творившихся там безобразиях, — это санаторий по сравнению не только с изолятором в Чернокозове, но и с рядовой российской зоной и рядовой российской казармой. Еще ни одному исламскому узнику ноги с гениталиями не отрезали.

54 % опрошенных (возможно, те же люди) считают, что Сталин принес стране больше хорошего, чем плохого. Это уже не историческая, это нравственная позиция наших молодых правозащитников.

Есть, оказывается, как полагают наши молодые патриоты, такие «хорошие дела», ради которых можно и даже нужно было замучить миллионы русских людей.

«Узники Абу-Грейба и Гуантанамо» для нас такая же разменная пропагандистская монета, как «негры, которых вешают» для интуристовской ключницы. Кстати, пару освобожденных под давлением прогрессивной мировой общественности узников уже успели запытать в российских изоляторах.

Мы ненавидим Америку не из-за узников Гуантанамо, на которых нашим юным патриотам глубоко насрать. Молодые люди ненавидят Америку, потому что взрослые дяденьки 24 часа в сутки внушают им это из телевизора. Наши чекисты-капиталисты, которые заказывают эту музыку, ненавидят Америку вдвойне.

Во-первых, по службе. Другой идеологии кроме антиамериканизма, которая могла бы сплотить массы вокруг их неприкрытого и невиданного даже в истории России воровства, у этих отцов нации нет.

Во-вторых, от души. Об этом они сами проболтались в своем скандальном докладе Евстафьева-Фалина. Собирали они свои сокровища не на небе и сундуки с ними хранят не в социально близких Северной Корее, Иране или Венесуэле, а все в тех же проклинаемых США, за что ненавидят их еще больше.

Знаменитый девиз Рене Декарта гласит: Cogito ergo sum — «Я мыслю, следовательно, существую». Похоже российские политические «мыслители» его несколько трансформировали — Coito Amerka ergo sum.

Вы правы, уважаемые г-жа Менделсон и г-н Гербер. Гуантанамо и Абу-Грейб надо закрыть. Но вы ошибаетесь, если думаете, что вас после этого будут меньше ненавидеть в России. Мы ненавидим вас не из-за Абу-Грейба.

Мы, а вернее, разжигающая эту ненависть наша «элита» ненавидит вас, потому что она ненавидит себя. А это очень надолго.

24 августа 2007 года

Сколько я себя помню, я всегда был болельщиком «Спартака». В начале было слово, и слово это было единственный в те времена живой голос, раздававшийся из торчавших повсюду угрюмых тарелок и репродукторов, — незабываемый голос Вадима Синявского. Не поинтересоваться, о чем с такой страстью и заразительным оптимизмом говорит этот удивительный человек, было невозможно. Мы, послевоенные мальчишки, становились радиоболельщиками раньше, чем начинали гонять мяч во дворе.

В «Спартаке» был в 40-х нападающий Смыслов. Эту фамилию я уже слышал от отца, который не интересовался футболом, но увлекался шахматами и болел за Василия Смыслова на первом послевоенном чемпионате мира. Некоторое время я был убежден, что в свободное от поединков с Ботвинником и Решевским время Василий Смыслов забивает голы за «Спартак». Так родилась любовь на всю оставшуюся жизнь.

У репродуктора я пережил все великие матчи «Спартака» моего детства — трагическое поражение 4:5 от «Динамо», блистательные победы 4:0 над «Динамо» в полуфинале и 3:0 над ЦДКА в финале Кубка СССР 1950 года. И наконец, «Спартак» в форме сборной СССР, побеждающий чемпиона мира — сборную Германии — в августе 1955 года. Футбольный ремейк Второй мировой войны — 1:2 после первого тайма и 3:2 в финале. Жив ли еще центр нападения Николай Паршин, сыгравший свой единственный матч за сборную и забивший тогда такой важный гол?!

С годами любовь становилась более осмысленной и, если хотите, идеологизированной. Я, как и многие, очень ясно чувствовал, что «Динамо» и ЦСКА — это команды «начальства», людей системы, сознательных или стихийных конформистов. А «Спартак» — команда одновременно двух очень разных социальных групп в нашем вечно расколотом на «барина» и «мужика» обществе — рабочих и интеллигенции.

Подспудное бунтарство и антисистемность, дух свободы всегда ощущались в «Спартаке» и его болельщиках. Братья Старостины против машины «Динамо». Братья Майоровы против машины ЦСКА. Вызов хоккейного «Спартака» начала 60-х невероятно воодушевил ставшую футбольно-хоккейной спартаковскую торсиду.

«Спартак» выигрывал хоккейный чемпионат всего три раза, но каждая эта победа была подвигом в битве с Системой.

«Бой с конюшней сегодня нелегкий.

В борт врезаются с хрустом тела.

Крик наш хлещет из горла и легких

Красно-белым шарфом „Спартака“.

В „конюшне“ звезды все неоднократные,

Искусство паса и высокий класс.

Но что-то в них от легионов Красса,

А потому болеем за „Спартак“.

Нас ненавидят сытые трибуны,

Газеты травят, бьют нас мусора.

Мы слишком им не нравимся как будто,

Как в Риме им не нравился Спартак».

Так я это чувствовал лет сорок назад. С тех пор многое изменилось. Большой хоккей ушел в регионы и исчез и в «Спартаке», и в ЦСКА. В футбольных клубах появились легионеры. В 90-х бразильца Робсона фанаты «Спартака» дружелюбно, хотя и снисходительно, называли Максимкой. Бразильца Веллингтона они сразу же назвали обезьяной.

Путь от Максимки Робсона до Monkey Go Home! «Спартак» прошел за последние восемь лет вместе со всей нашей многомиллионной страной.

И не надо себя обманывать сказками об одиночках-провокаторах. Огромный баннер висел целый час. А как в прошлом году травила спартаковская торсида африканца из «Сатурна»? А с чем обращаются к болельщикам руководители клуба? Они почти не говорят об омерзительности подобного поведения, а напирают главным образом на то, что за него зарубежные дяди из УЕФА и ФИФА (футбольные клеветники России) могут наказать.