их; однако и в этой темной полосе светил было больше, чем на любом участке земного неба. Направо разворачивалось скопление Аш, налево – скопление Хи, тысячи гигантских звезд. Небо пылало кострами – в сиянии сверкающего неба Персея я различал буквы в формулах. Здесь никогда не бывает глухих земных ночей с тускло мерцающими льдинками наверху, даже в затемненных залах предметы становились отчетливыми, когда на экранах вспыхивали звездные прожектора.

Несколько дней никто на звездах не показывал, что мы замечены, мы тоже ничьего присутствия не открыли.

А затем приемники волн пространства уловили слабые импульсы.

Периодически налетавшие сгущения и разрежения складывались в одну и ту же, сызнова повторяемую, фразу. Мы предположили, что это вопрос: «Кто вы такие?» – именно об этом в первую очередь должны спросить неизвестные собеседники. Дешифраторы, приняв за основу такое чтение, дали набросок кода. Стало ясно, что мы сумеем объясниться с незнакомцами.

Я уже хотел наладить связь, но Ольга засомневалась: не провоцируют ли нас на откровенность? Может случиться, что мы передадим в руки врага тайны нашей защиты от них.

– Чепуха! – сказал я, и со мной согласился Леонид. – Разрушителям невыгодно показывать, что мы замечены: их орудия действуют на ближней дистанции. Они постараются подпустить нас поближе. Кто бы ни искал с нами связи, это не враги.

В качестве основы нашего кода мы, как и наши предшественники при встречах с другими разумными существами, взяли таблицу элементов. В последующие дни генераторы пространственных волн передавали ее по всем направлениям, откуда приходили сигналы. Я не сомневался, что, когда мы закончим сообщения, начнут они.

И сразу же после наших передач в пространстве понеслись новые волны плотности, но это было не обращение к нам, а, скорее, переговоры между собой. Неизвестные существа запрашивали и отвечали, в чем-то убеждали друг друга – так, во всяком случае, я себе представлял. Звезда разговаривает со звездою: согласовывают отношение к нам, думал я, разглядывая записи возмущений плотности. Мы углублялись в скопление, стократно обгоняя свет, а вокруг тревожно пульсировало пространство, споря, кто мы такие.

– Мы поворачиваем влево, – сказала Ольга, когда мы вместе вышли на дежурство. – Будем исследовать скопление Хи, оно вроде плотнее звездами, чем Аш. Есть что-нибудь новое, Эли?

– Пока нет. Таинственные переговоры продолжаются. Но мы записываем все возмущения пространства и, когда расшифруем язык передач, сможем прочитать, о чем шел разговор.

В этот день звездожители снова обратились непосредственно к нам – я понял это, взглянув на запись. Они перечисляли элементы таблицы Менделеева, повторяя то, что недавно генерировали мы, но уже на своем языке. Дешифраторы превратили первый набросок кода в ясную расшифровку. Теперь у нас был общий язык.

А затем я продиктовал одобренную экипажем телеграмму: «Мы идем издалека. В созвездии Плеяд нас атаковало восемнадцать космических кораблей. Видели ужасные разрушения на планетных системах, где имелась развитая жизнь».

Ольга и я находились в лаборатории волн пространства, когда была принята новая депеша. Дешифраторы звездожителей работали не хуже наших. Корреспонденты, пытавшиеся наладить с нами связь, передали ответ: «Вас поняли. Немедленно поворачивайте обратно. Вам грозит гибель. Вырывайтесь на полной мощности».

Потрясенный, я молча глядел на Ольгу. Она побледнела.

– Как это понимать?… – начал я, но не закончил. По кораблю разнесся сигнал боевой тревоги. Леонид и Осима требовали Ольгу и меня в командирский зал.

20

Когда объявляется боевая тревога, полная информация о положении, в спокойное время доступная лишь в командирском зале, передается каждому члену экипажа, и МУМ непрерывно суммирует и обобщает все мнения. В эти часы единым командиром становятся все и номинальный капитан обладает властью лишь в той мере, в какой выполняет коллективную волю экипажа.

Леонид был мрачен, но спокоен. Осима казался расстроенным. Мы с Ольгой заняли свои места, и Осима объявил:

– Мы шли на скорости в сто десять единиц. Я приказал автоматам затормозить на двадцать процентов. Когда они выполнили программу, оказалось, что скорость не восемьдесят девять, как следовало бы, но девяносто шесть. Вокруг нас само по себе исчезает пространство – примерно на семь световых единиц.

– Сейчас нужно срочно решать, что делать дальше, – сказала Ольга. – Продолжать двигаться в звездную гущу или вырываться назад, как советуют неведомые друзья?

– Или враги, – возразил Леонид. – Я не уверен, что депеша от друзей. Я предлагаю продолжить рейс.

МУМ передала, что экипаж поддерживает Леонида. После долгого путешествия было обидно бежать неизвестно от чего. Даже новая депеша загадочных корреспондентов: «У вас еще есть время спастись! Вы катитесь к гибели!» – не поколебала нас. Я передал наш ответ: «Продолжаю рейс. Объясните, в чем усматриваете опасность?»

– А пока они соберутся с мыслями, давайте сами узнаем, что происходит, – сказала Ольга. – Придется варьировать скорость. Для начала добавим единиц тридцать.

Когда автоматы завершили заданную программу, мы шли на ста двадцати единицах. Дополнительного исчезновения пространства не наблюдалось. Раньше кто-то хотел, чтобы мы летели быстрее, – нынешняя наша скорость этого «кого-то» устраивала.

– Снова сбросим эти тридцать единиц, но по этапам, – скомандовала Ольга.

На перевале через стократную световую скорость появились признаки постороннего воздействия. По мере того как мы тормозили, оно увеличивалось. Собственная скорость звездолета уменьшилась до шестидесяти единиц, суммарная равнялась семидесяти пяти – на пятнадцать дополнительных единиц нас что-то пришпоривало.

Некоторое время мы неслись с этой сложной скоростью: не сбрасывали собственной – нам не добавляли дополнительной. «Разрушители сжимают мир», – вспомнил я сообщение, переданное Спыхальским на Землю. Вот оно, их сжимание мира, думал я. Они вычерпывают собственное звездное пространство, чтоб подтянуть нас на дистанцию гравитационного удара. Они рискуют нарушением космического равновесия своего мирка, лишь бы расправиться с противником.

– Полностью заглушить аннигиляторы хода, – скомандовала Ольга.

Вскоре ни одного альберта не расходовалось на движение.

Но звездолет продолжал лететь со скоростью в двадцать пять световых единиц. Кто-то энергично пожирал разделявшее нас пространство.

Приемники уловили новое сообщение. На этот раз оно было расшифровано с трудом. Появились помехи, одна волна плотности перебивала другую. «Попали конус сжатия… опасность… стяжение до тридцати двух световых… есть еще время… окраина… всей мощностью выброситесь… беспощадные… к сожалению, бессильны… возвращайтесь…»

– Совет их ясен, – задумчиво сказала Ольга. – Они рекомендуют выбираться, пока еще есть время и мощностей хватает.

– И враг, притягивающий нас к себе, забивает их передачи, чтоб до нас не дошли советы друзей, – добавил я.

– Лично я считаю, что надо делать обратное тому, чего добивается враг, – продолжала Ольга. – Я бы все-таки выбралась из скопления. Возвратиться мы всегда сумеем.

Леонид раздраженно сказал:

– Не понимаю: чего ты боишься? В депеше сказано, что предел стяжения