Именно желание, чтобы его признали невиновным, побуждает Коршуна на всякого рода схемотозы. Я стараюсь даже ничего о них не знать, но так или иначе слухи до меня все равно доходят. А спустя какое-то время Коршун и вовсе предлагает мне встретиться.

Я не хочу. Антон сдал следствию Коршуна и всю его компашку, соответственно, они очень злы на моего брата. К тому же я сам пару раз подрабатывал в гараже Коршуна и по идее тоже могу стать фигурантом уголовного дела.

Но все же, когда спустя какое-то время, Коршун очень настойчиво предлагает мне увидеться, я соглашаюсь. Еду к нему домой на окраину Москвы, где он продолжает устраивать вечеринки. Протиснувшись сквозь толпу обдолбанных людей, поднимаюсь на второй этаж, коротко стучу в дверь Коршуна и захожу. Он здесь не один, а с парой своих подельников: Матвеем и Семеном.

— Привет, ты хотел меня видеть, — плотно закрываю за собой дверь.

Я не иду жать руку ни Коршуну, ни остальным двоим. Беру свободный стул и сажусь напротив Коршуна, вальяжно развалившегося в кресле.

— Здорова, Соболь, — говорит мне опьяневшим голосом. — Я тебя по делу звал.

— По какому? У меня не очень много времени.

На самом деле у меня нет никаких планов на вечер, просто не хочу задерживаться в этом логове надолго. Мало ли, менты нагрянут.

— Я тут вот о чем подумал. Ты же у нас хакер?

Опять двадцать пять. Антон разболтал этой компашке, что я кое-что смыслю в компьютерах, и Коршун теперь не теряет надежды использовать мои способности в своих целях.

— Я не хакер, — говорю устало.

— Но взламывать же умеешь?

— Не умею, — отвечаю с раздражением.

— Да брось заливать. Все знают, на что ты способен.

— Что ты от меня хочешь? — решаю поскорее перейти к делу. — Зачем ты меня звал?

— Короче, я придумал, как можно надавить на судью и следствие.

Желание встать, развернуться и уйти появляется в ту же секунду, как я слышу эти слова. Но прежде, чем я успеваю подняться на ноги, Коршун выдает:

— Давай взломаем личные аккаунты, соцсети, мессенджеры и вообще все, что можно взломать, у судьи, следака и прокурора? Найдем на них какой-нибудь компромат.

Я на несколько секунд зависаю. Следователь и прокурор мне не очень интересны, а вот судья Рузманов…

— Вдруг удастся что-нибудь на них найти? — продолжает Коршун. — Мало ли, переписка какая-нибудь, или еще что. Вдруг получится использовать это в наших целях?

— Ты же и так платишь судье, чтобы сидеть под подпиской о невыезде, — говорю ему прямо.

Все знают, что Коршун и его ближайшее окружение отваливают бабло Рузманову, чтобы он не поместил их в сизо, но вслух это никто никогда не говорил. Вот и сейчас Коршун на секунду напрягся.

— Я хочу полного оправдания.

— Сколько стоит у Рузманова полное оправдание? — задаю вопрос с легким смешком. Хочу услышать эту цифру.

— Он больше не оправдывает. Только минимальное наказание может дать. В моем случае это условно.

Ухмыляюсь.

— Что же так? Прикрутили гайки? Я слышал, что раньше Рузманов и оправдать мог.

— Раньше мог, теперь стало строже. Короче, это не важно. Важно то, что за деньги с судьей об оправдательном приговоре больше не договориться. А мне нужно оправдание. И я подумал как-нибудь на него надавать. Ну и не только на него, на прокурора тоже. Он же будет запрашивать наказание. Поможешь?

Мгновение я молча разглядываю Коршуна. Его обкуренные глаза нервно бегают по комнате, а каждые несколько секунд он облизывает сухие тонкие губы.

— К сожалению, я не хакер, — наконец-то говорю и поднимаюсь с места.

— Да брось, Соболь, все знают…

Я не даю ему договорить.

— Я не хакер и взламывать личные мессенджеры и аккаунты не умею.

Не дожидаясь новых протестов Коршуна, я быстро выхожу из его кабинета. Через пять минут сажусь в такси и еду домой. Поток мыслей в моей голове уже не остановить.

Я ведь действительно могу… Могу взломать личные мессенджеры судьи, могу нарыть на него что-то. Я знаю его номер телефона, этого будет достаточно, чтобы проникнуть в его вотсап и телеграм…

От мысли, что я реально могу провернуть подобное с Рузмановым, внутри все холодеет. Страх вперемешку с азартом провоцируют выброс адреналина в крови. А когда я захожу в свою комнату, у меня уже руки трясутся — настолько велико предвкушение.

Черт, не знаю, зачем мне это, не знаю, что буду делать с информацией, которую найду на него. Шантажировать? Угрожать?

Можно было бы…

Конкретное решение, что делать с компроматом, который я могу нарыть на судью, в моей голове так до конца и не формируется. Я вообще не могу четко ответить на вопрос даже самому себе, зачем это делаю. Взломать его мессенджеры, прочитать его переписки, чтобы что?

Я не знаю.

Но я сижу день и ночь, подбирая алгоритмы, способные проникнуть в личные переписки судьи Рузманова. Не сплю, не ем, не хожу в школу. У мессенджеров сильные защиты, двойные аутентификации, но на четвертые сутки мне удается проникнуть в телеграм судьи. С вотсапом оказалось сложнее.

На экране открывается список его диалогов и телеграм-каналов, но я не спешу их просматривать. Откидываюсь на спинку стула и прикрываю тяжелые веки. Пальцы подрагивают. Черт его знает, зачем я все это сделал. Ну прочитаю я его переписки, дальше что?

Но меня будто какая-то неведомая сила тянет к следующему шагу. Тру ладонями уставшее лицо и возвращаюсь к экрану ноутбука. В потоке каналов меня сразу привлекает диалог с контактом по имени «Соня дочка». На маленькой круглой иконке изображена светловолосая девушка. Затаив дыхание, я щелкаю на диалог с ней и первым делом не переписку читаю, а увеличиваю фотографию.

И это контрольный выстрел в голову.

Дима Соболев

Два месяца назад

Я тупо пялюсь на фотографию девушки, забыв дышать.

Конечно, я узнал ее. С первого взгляда узнал. Белоснежка. Это она. Девочка с олимпиады, которую даже сейчас, спустя два года, я вспоминаю.

Уже не часто. Изредка в книжном магазине или в школе на скучном уроке. Просто думаю: «Интересно, какая у нее жизнь? Кто она?».

Она, черт возьми, дочка судьи Рузманова.

Я всматриваюсь в красивое лицо блондинки с серо-голубыми глазами и белоснежной кожей и чувствую, как отвращение к ней затапливает меня с головой. Я будто вязну в болоте из презрения, ненависти и брезгливости. К ней. За то, чья кровь в ней течет.

А она, как назло, улыбается на фотографии. Широкой такой белозубой улыбкой. Сразу понятно, что эта девочка никогда не знала горестей в жизни. Так могут улыбаться только по-настоящему счастливые люди.