Не стоит скрывать, что я и сам немало радовался этому золотому дождю, наконец-то пролившемуся надо мной, и именно финансовые соображения сыграли решающую роль, когда Финн принялся отговаривать меня от написания «Приглашаем в наш клуб». Он утверждал, что роман о современном датском обществе никогда не сможет сравниться в плане продаж с моим предыдущим бестселлером даже у нас на родине, не говоря о том, что зарубежные рынки для него будут практически закрыты. Мы обсуждали эту тему во время перелета в Нью-Йорк, где мне предстояла встреча с американским издателем, маленьким кругленьким человечком по фамилии Тревор, который обладал неплохим чутьем в вопросах европейской культуры, в особенности когда речь шла о литературе и музыке. Правда, музыка была для него скорее хобби, однако о ней мы с Тревором говорили даже больше, нежели о литературе. Как раз во время нашей первой поездки к нему Финн и похоронил все мои надежды, связанные с написанием «Приглашаем в наш клуб». За восемь часов перелета ему удалось убедить меня, что будет гораздо лучше, если я продолжу свое творчество в жанре триллера. Он полагал, что писатель просто обязан давать публике именно то, что она желает, то есть, покупая книгу Фёнса, все должны быть уверены, что приобретают именно детектив-ужастик. Взяв в руки очередной твой роман, читатель предвкушает сильнейшее потрясение, граничащее с негодованием и даже подчас отвращением. Ты обязан удовлетворить его ожидания — в противном случае он от тебя просто отвернется.

Надо сказать, что по прибытии в Нью-Йорк я был зол и преисполнен разочарования, однако пребывание там окончательно развеяло мои последние сомнения. Оказанный нам прием был достоин первых лиц государства. Тревор организовывал для нас все мыслимые и немыслимые экскурсии и банкеты, доставал лучшие билеты на разного рода концерты и спектакли, кормил, поил и всячески ублажал за свой счет. Путешествие в Нью-Йорк запомнилось мне как один сплошной праздник, и в свете этого я, не особо сопротивляясь, дал себя уговорить на продолжение банкета, хотя ради этого мне предстояло создать по крайней мере еще один кровавый шедевр.

Прошло несколько недель, прежде чем я решился сказать Лине, что наш проект придется несколько отложить из экономических соображений и ради поддержания собственного имиджа. Мягко говоря, восторга это у нее не вызвало. Она была разочарована, причем настолько, что, по ее словам, готова была, если это необходимо, немедленно отказаться и от нового дома, и от дачи. Я постарался убедить ее, что речь идет лишь о незначительном перерыве — некоей временной жертве, которая в дальнейшем обеспечит нам полную свободу выбора. Озвученные мной слова были в действительности словами Финна. Именно эти аргументы он приводил, стараясь убедить меня в своей правоте. Я даже ощутил тень разочарования, когда Лина в конечном итоге уступила и согласилась на то, что я напишу продолжение «Внешних демонов» в виде еще двух романов в том же ключе. Однако потом, как решительно выразилась она, «со всеми этими кровавыми историями должно быть покончено раз и навсегда».

Итак, с учетом всех обстоятельств мне оставалось лишь одно — сесть за стол и начать работать. Тем не менее оказалось, что это проще сказать, чем сделать. Я чувствовал себя как та скотинка, которая несколько месяцев вольно паслась на зеленом лужке, и вот теперь ее вновь загоняют на длительный срок в тесное и темное стойло.

Кроме того, существовал также и ряд прочих, отвлекающих от главного дела факторов. У меня по-прежнему постоянно брали интервью, приглашали в ток-шоу. Ни одна из дискуссий, где обсуждалась тема насилия в литературе, на телевидении или в компьютерных играх, не обходилась без моего участия. В тот период я соглашался на все — от присутствия на телеэкране в субботних развлекательных программах до ведения тематических рубрик в местных газетах. Причем делал это весьма охотно — ведь эти занятия служили неплохим оправданием тому, что я до сих пор так еще ничего и не написал. Стоило мне сесть за компьютер, как я моментально утрачивал способность членораздельно формулировать свои мысли, которых, кстати сказать, и так было немного, как в плане содержания, так и в отношении структуры будущего романа. По мере того как я все больше утрачивал веру в собственные силы, я находил все новые и новые поводы для отлынивания от работы: развлекался в городе на пару с Бьярне, занимался домашним хозяйством либо просто наслаждался семейной идиллией в компании Лины и дочурки.

Оставаясь, таким образом, достаточно открытым в социальном плане, я не терпел ни малейшего вмешательства в процесс своей работы. Ни с кем, даже с Линой, я не пытался обсуждать того, что написал — или на самом деле не написал. Она была настолько тактична, что почти не задавала вопросов, я же истолковывал данное ею согласие на продолжение кровавой трилогии как уступку взамен на то, что я буду уделять семье больше внимания. На самом деле так оно и было. Я был образцовым отцом, у которого всегда найдется время поиграть с дочерью, и заботливым супругом, оказывающим жене всяческую помощь и поддержку в ее стремлении продолжить карьеру балерины.

Упущенное мной на писательской стезе я с лихвой восполнял в роли отца, а поскольку отцовство предполагает наличие детей, то я не только с великой радостью, но и с огромным облегчением воспринял новость о том, что Лина вновь беременна. Ведь теперь у меня возникала еще одна веская причина отсрочить начало работы, еще один, если можно так выразиться, проект, за который никто не вправе будет меня упрекнуть. Можно сказать, лучшее в мире оправдание!

Меня часто поражает работа нашего подсознания. Иногда мне кажется, что между полушариями нашего мозга разворачиваются настоящие сражения — ведется перманентная борьба воли с интуицией. И стоит одной только немного обозначить свою слабину, как другая немедленно начинает брать верх. Когда я пытался заставить себя что-нибудь написать или сочинить, это, как правило, оканчивалось ничем, однако стоило мне настроить себя на исполнение роли отца, решительно отринув всяческие мысли о творчестве, как сюжеты начинали сами собой рождаться в моем мозгу один за другим.

Основная идея «Внутренних демонов» появилась у меня вскоре после того, как Лина забеременела во второй раз. Обнаженные и разгоряченные, мы лежали в постели после очередного акта любви. Голова моя покоилась на коленях Лины, ее тонкие пальцы нежно перебирали мои волосы. Беременность пока еще никак не сказалась на фигуре жены, лишь грудь слегка увеличилась и стала более чувствительной. К великой моей досаде — поскольку Лина довольно болезненно реагировала на каждое мое прикосновение к ней, а я в свою очередь никак не мог удержаться от ласк. С наступлением беременности небольшие крепкие груди Лины налились и стали немыслимо соблазнительными — меня всякий раз так и подмывало накрыть их ладонями.

Не помню, с чего все началось, однако разговор у нас зашел о том, как женщинам приходилось рожать детей в прежние времена: как болезненно это было в отсутствие анестезии и как высока была смертность среди младенцев и матерей. О том, к каким последствиям для младенца могли привести трудные роды, в особенности если мать при них погибала, а ребенку всю жизнь предстояло прожить с мыслью о том, что он повинен в смерти собственной матери. Именно с этого момента во мне и начала вызревать некая идея, ставшая впоследствии основой сюжета «Внутренних демонов».