Заметки на полях

Путна Витовт Казимирович (1893–1937). Советский военачальник, комкор (1935).

В Гражданскую войну комиссар дивизии, командир полка, начальник дивизии. В двадцатых-тридцатых годах на командной и военно-дипломатической работе. Был арестован 26 августа 1936 года. Ему предъявлено обвинение в принадлежности к троцкистско-зиновьевской контрреволюционной организации. На допросе 31 августа Путна признает, что состоит в такой организации еще с 1926 года, что, будучи военным атташе в Германии и Англии, встречался с сыном Троцкого — Седовым, от которого получил задание Троцкого организовать террористические акты против Сталина и Ворошилова. На последних допросах в мае — июне 1937 года он полностью признал свою вину.

Необоснованно репрессирован, реабилитирован посмертно.

Примаков Виталий Маркович (1897–1937). Советский военачальник, комкор (1936).

Участник Октябрьской революции в Петрограде. В Гражданскую войну командовал кавалерийской бригадой, дивизией, конным корпусом Червонного казачества. В 1925–1935 годах военный советник в Китае, военный атташе в Афганистане и Японии. С 1935 года — заместитель командующего войсками Ленинградского военного округа.

В. Примаков был арестован в августе 1936 года, категорически отрицал свою причастность к заговору. Лишь 8 мая 1937 года пишет признательное письмо Ежову, в котором говорится: «…я запирался перед следствием по делу о троцкистской контреволюционной организации и в этом запирательстве дошел до такой наглости, что даже на Политбюро, перед товарищем Сталиным, продолжал запираться и всячески уменьшать свою вину…

…Настоящим заявляю, что, вернувшись из Японии в 1936 году, я начал троцкистскую работу, о которой дам следствию полное показание…» На допросе 31 мая В. М. Примаков сказал: заговор возглавляли Якир и Тухачевский, что он, Примаков, с осени 1934 года знал о преступной связи Тухачевского с участниками заговора Фельдманом, Ефимовым, Корком, Геккером, Гарькавым, Аппогой, Казанским, Ольшанским, Туровским и что эта группа и есть основной актив заговора.

Другие подельники Тухачевского, арестованные с небольшими перерывами в течение мая 1937 года, как зафиксировано в материалах следствия, тоже дали признательные показания. Корк, Фельдман и Эйдеман сделали это на первых допросах. Якир и Уборевич некоторое время сопротивлялись пыточной команде, но не выдержали допросов, когда в дело вмешивались «тяжеловесы» — Ежов и его заместители, и наговорили на себя и других участников все, что требовали следователи. Например, Якира 30 мая допросил сам Ежов, и подследственный, не выдержав «ежовых рукавиц», на следующий день направляет главному изуверу письмо, в котором пишет: «Я не могу больше скрывать свою антисоветскую деятельность и признаю себя виновным… Вина моя огромна, и я не имею никакого права на снисхождение». А 1 июня командарм 1-го ранга передает Ежову большое, на двадцати двух страницах, послание, в котором вновь признается в своих преступлениях, раскаивается в них и перечисляет многих участников заговора.

Из приведенного анализа следственных дел с полной очевидностью можно сделать один главный вывод: перед началом заседания Главного Военного совета и судебного процесса в руках у Сталина оказалось столько обвинительного материала против Тухачевского и его подельников, что ему, хозяину Кремля, не было никакой необходимости пускаться в авантюрную операцию для приобретения немецкого досье.

К тому же стоит добавить, что кроме этих материалов у обвинения находилось множество документов, собранных ОГПУ и НКВД, начиная со второй половины двадцатых годов, которые сильно компрометировали Тухачевского и его единомышленников. Сейчас достоверно установлено: чекисты начали активно разрабатывать героя Гражданской войны Тухачевского с 1926 года, подведя к нему агентуру из числа советских граждан. Например, дочь царского генерала Зайончковского, одна из самых пронырливых агентов ОГПУ в те времена, сообщала, что получила сведения о работе Тухачевского на германскую разведку от немецкого журналиста Гербинга, который был давним агентом спецслужб Берлина. Но, как выяснилось при проверке, сведения эти оказались ложными. Немцы дезинформировали советское правительство насчет тогдашнего начальника Генштаба РККА: они считали, что он враждебно относится к Германии, поскольку видел в ней главного потенциального противника.

В оперативном деле на Тухачевского можно найти и такой эпизод. В 1930 году ОГПУ реализовало литерное дело «Весна», заведенное на военных специалистов, якобы занимавшихся вредительством, чтобы подорвать боевую мощь Красной Армии. Тогда арестовали более трех тысяч бывших офицеров и генералов царской армии. Среди них находились преподаватели Военной академии Какурин и Троицкий, которые дали компрометирующие показания на «красного Бонапарта», как на Западе прозвали Тухачевского.

Но самое интересное, к чему приводит изучение архивных материалов того времени, так это вывод: реноме «заговорщика и предателя» Тухачевский получил не от западных политологов и сотрудников спецслужб. Этот ярлык нацепила на него советская контрразведка и по агентурным каналам распространила такой слух среди белой эмиграции. Тухачевского втемную, он совершенно этого не знал, использовали чекисты в своей, ставшей теперь знаменитой после выхода в свет романа Льва Никулина «Мертвая зыбь» и телесериала «Операция «Трест», агентурной игре с руководством главной белоэмигрантской организации РОВС. Она велась в 1921–1927 годах и принесла Лубянке большие результаты: этот антисоветский центр прекратил свое существование. По сценарию ОГПУ Тухачевскому отводилась одна из главных ролей в придуманной чекистами подпольной монархической организации, будто бы активно действовавшей в Советской России.

Слухи о заговорщике Тухачевском, одном из видных «красных полководцев», на Западе обрастали новыми деталями и возвращались в Советский Союз. Так родилась лживая легенда о «красном Бонапарте», стремящемся стать военным диктатором в «послесовдеповской» России. Все это так запуталось, что даже такой выдающийся разведчик и контрразведчик, как Артур Артузов, длительное время занимавшийся контршпионажем в ОГПУ, поверил сообщению закордонного агента Сюрприз, который в 1932 году доложил: советский генерал Турдеев (или Тургуев), под этой вымышленной фамилией в Германию ездил Тухачевский, возглавляет заговор против Сталина. Артузов выступил с предложением арестовать Тухачевского, но хозяин Кремля не позволил: маршал был ему еще нужен.

В 1933 году связь с Сюрпризом оборвалась, как оказалось, навсегда. Но дело на Тухачевского продолжало пополняться материалами, большей частью лживыми, от других источников. В январе 1937 года, вернувшись в НКВД из Наркомата обороны, где он с мая 1934 года занимал должность заместителя начальника Разведывательного управления, Артузов, находясь уже в опале, направил Ежову докладную записку. В ней он изложил наркому внутренних дел два давних донесения Сюрприза о Тухачевском. К своей записке Артузов приложил список бывших сотрудников Разведупра, принявших активное участие в троцкистском движении. Но все напрасно. В ночь на 13 мая 1937 года его арестовали, и через две недели, не выдержав допросов «с пристрастием», он признался, что является агентом немецкой и польской разведок. Расстреляли его через два месяца после казни маршала Тухачевского.