правоты и воздействия на всех промышленников. Получится так, что из-за них у нас революционеры растут.

— Я скажу мужикам, но найдутся ли те, кто сам голову подставит, назвав себя пособником социалистов… — тут Сергей развел руками.

— Пусть хотя бы знают, что есть такая возможность повлиять на владельцев их заводов. А что там с проповедью? — вернулся я к первоначальному вопросу.

— Да на проповеди все как обычно было, — пожал плечами Сергей. — Отец Никодим сказал, что нужно верить, что бог не оставит наши мучения без внимания. Что необходимо подписи дальше продолжать собирать. Про вас вот, оказывается, упомянул. Что есть во власти люди, которым не все равно на страдания народа.

— А про «мутных» личностей что скажешь? Тебя самого-то не агитировали революционером стать? Или социалистом?

Сергей замялся, но подумав немного, все же кивнул.

— И что ты им ответил?

— Что подумаю, — выдавил он из себя.

— Правильно, что сразу не отказался и не согласился, — удивил я его. Тот аж рот раскрыл. — Слышал — недавно возле той церкви взрыв был?

— Долетало до уха, — настороженно кивнул Сергей.

— Один из пособников революционеров делал самодельную бомбу. Да вот незадача — что-то не так замкнул и сам подорвался. Хорошо хоть рядом никого не было. А то бы невинные пострадали. А теперь представь: устраивает вот отец Никодим свой ход с письмом к императору. Какая будет реакция властей?

— Не знаю, — пожал плечами Сергей. — А какая?

— А вот ты мне скажи, исходя из своих представлений. Только честно, что действительно думаешь.

— Разгонят к чертям да и все, — мрачно констатировал он.

— Обычно так и делается, к сожалению, — согласился я с ним. — И об этом все знают. И революционеры тоже. Значит что?

— Что? — переспросил меня он.

— Значит, полиция на той площади точно будет. Начнет конными людей вытеснять с площади. Чтобы они к Кремлю даже подойти не смогли. Как минимум — давка получится, так?

— Ну…

— А если в той давке заводилы от революционеров будут? Станут кричать что провокационное: полицию называть всяко непотребно, кидать из толпы камни — понравится это городовым? Или обозлит?

— Обозлит конечно. Там и до стрельбы дойти может. Нагайки точно достанут и стегать будут.

— И кровь прольется, — констатировал я. — Что революционерам и надо. А сами они — вроде как не при делах. В толпе-то поди разгляди, кто кричит. А тут — они еще и бомбы делают. Смекаешь, где их применить могут?

Сергей побледнел.

— Это что же? — прошептал он. — Дело отца Никодима — провальное? Нельзя этот ход устраивать!

— Тут все сложнее, — покачал я головой. — Если он откажется от своего, людей это веры лишит. И шанса даже на малую возможность донести до императора свои беды и полюбовно договорится. Так?

— Так. Тогда что делать то?

— Вот здесь мы и подходим к главному, — я внимательно посмотрел на Сергея. — Ты можешь помочь и отцу Никодиму и всем остальным людям донести это письмо до императора. Но будет опасно. Может, при неосторожности и голову сложишь. Испугаешься? Или выслушаешь меня?

Ответил парень не сразу. Молча уставился в землю, нервно кусая губы, и думал минут десять. Я его не торопил. На такое нужно не на эмоциях соглашаться, а все взвесив. Хотел же я его банально завербовать и внедрить к революционерам. Причем никому из своих говорить об этом я не собирался. Мало ли. Вдруг от них утечка произойдет? Я не знаю, на каких условиях и с кем они там работают среди социалистов и других пособников революции. А еще я не забыл «финт» Артюхова с моим переодеванием — мог он мне указать, что ничего из моей затеи не выйдет? Если опытный — мог. А если нет — то тем более сдавать такому человеку своего агента я не собираюсь.

— Говорите, что нужно делать, — с решимостью в глазах посмотрел на меня Сергей.

— В следующий раз, когда тебя революционеры к себе позовут — соглашайся. Постарайся им понравиться. Помогай по мере сил. А сам — все запоминай и по случаю мне передавай. Но не каждый день! Можешь даже не бегать ко мне, но когда отец Никодим решится на свой ход к Кремлю, ты уже должен знать о планах революционеров. И если они что плохое замыслили — вот тогда ко мне и бежать. Лучше — за день до начала хода. Тогда все про их планы и их самих мне и расскажешь. Мы этих хлопцев на горячем-то и возьмем. А отец Никодим спокойно свой ход проведет или вовсе передаст письмо с проверенными людьми в императорскую канцелярию. Понял?

Сергей кивнул. Напомнив ему свой адрес, а также дав номер телефона, который стоял в моем отделении и номер телефона у консьержа, я отпустил парня. Посмотрим, насколько все удачно с ним выйдет. Ну а сейчас наконец можно возвращаться домой отдыхать.

Уже перед тем, как разойтись, вспомнил об одной не менее важной вещи:

— Сергей!

— Да? — обернулся тот.

— Завтра ко мне домой все же зайди. Бумагу напишу, что ты по моему приказу к социалистам пошел, а ты подпишешь. Чтобы как все закончится, тебя вместе со всеми в тюрьму не отправили.

На том и расстались.

Когда я вернулся, мальчишки уже спали. Им завтра снова в школу отправляться на неделю. Так и не смог с ними нормально провести время. Снова пришли мысли о сестре. Пожалуй, стоит ее попробовать на следующие выходные забрать да познакомить с Сашкой да Сенькой. Ну и Олей тоже. А то чужие мальчишки мне ближе, чем родная сестра стали. А ведь та никогда мне никакого зла не делала.

Оля наложила мне поесть и села рядом, подперев голову рукой. Молчит, но грустная. Все ждет ответа на свой вопрос. А что мне сказать? Что из-за своего воспитания из прошлого мира для меня мысль иметь наложницу вызывает некий когнитивный диссонанс? Она и слов то таких наверное не знает несмотря на все свое образование. Ну откажу я ей. Что дальше ее ждет? Со мной она тогда точно не останется. Пойдет искать себе мужа. Найдет ли? Чего она хочет, она уже сказала. Будет ли счастлива? А кто же ее знает. Мне все равно в