– Пока нет.

– Рекомендую побывать там, особенно тем, кто в печали. Как бы там ни было, Оливар сказал, что должен вернуться. Я одобрил его решение – человек должен искать утешения везде, где он может найти его.

– Аминь, – отозвался Жосс.

Наступило недолгое, задумчивое молчание. Размышляя над услышанным – насколько это позволяли выпитые кружки эля, – Жосс твердо знал, что должен спросить что-то еще. Что же?

Он заставил себя ни о чем не думать, сейчас это было совсем нетрудно. И – образ вспыхнул в его сознании. Да! Он вспомнил!

– У вашей жены был крест, украшенный рубинами? – спросил Жосс.

– Да. Алард подарил такие им обеим, почти одинаковые. И меньшего размера – кузине Эланоре.

– Могу я взглянуть на крест Диллиан?

Брайс удивился.

– Если хотите. Пойдемте со мной.

Он прошел к лестнице в конце залы и отдернул гобелен, который висел над входом. Спиральная лестница, вырубленная глубоко в стене, вела на верхний этаж. Последовав за Брайсом в сводчатый проем, Жосс оказался, по всей видимости, в спальне хозяйки, просто, но уютно обставленной. Кажется, здесь убирали не слишком старательно. Покрывало, лежавшее поверх шерстяного матраса, было разглаженным и выровненным, но в углу валялись две маленькие туфельки из мягкой кожи; одна из них стояла как полагается, зато вторая лежала на боку. Деревянный сундук был чуть-чуть приоткрыт, и из него выглядывала яркая шелковая ткань с узорчатой каймой, возможно, шаль. Казалось, комната была покинута совсем недавно и ожидала возвращения госпожи.

Это производило странное щемящее впечатление.

– Она держала свои драгоценности здесь. – Брайс поднял потертую бархатную коробочку обшитую стеклянными бусинами. – Безвкусная вещица, но для Диллиан она была дорога. Диллиан говорила, что это подарок ее старой няни. Я купил ей вот что. – Брайс показал на вместительную, красиво отделанную серебряную шкатулку, стоящую на полу позади сундука. – Она очень мило поблагодарила меня и сказала, что будет держать там перчатки.

Улыбаясь, он открыл бархатную коробочку.

Внутри было жемчужное ожерелье, брошка с сапфирами, янтарные бусы, четыре или пять колечек, а также золотой венец, который украшали два сердечка, выполненные крошечными жемчужинами.

– Я подарил ей это на свадьбу, – объяснил Брайс, коснувшись пальцем венца.

Кажется, он уже забыл, зачем они с Жоссом пришли сюда.

Но Жосс помнил. И для него не было никакого сюрприза в том, что креста в коробке не оказалось. Жосс прекрасно знал, где эта вещь находится сейчас.

– Креста нет, – заметил он.

Брайс вздрогнул.

– Что? Боже, вы правы!

Он принялся копаться в драгоценностях, словно крест мог быть спрятан под ними. Затем отшвырнул коробку, схватил серебряную шкатулку, выбросил перчатки, перевернул и начал трясти.

– Не волнуйтесь, мой господин Брайс, – поспешил сказать Жосс. Серебряная шкатулка не была предназначена для такого обращения. – Я убежден, что знаю, где находится крест с рубинами.

Брайс с взбешенным лицом повернулся к нему

– Так почему вы заставили меня подниматься за ним сюда?

– Приношу свои извинения. До сего момента я не был уверен в этом до конца. – Ложь, но Брайсу совсем не обязательно было знать об этом. – Крест нашли рядом с телом Гунноры, и мы – аббатиса Элевайз и я – считаем, что это тот самый крест, который принадлежал вашей покойной жене.

– Но у Гунноры был свой, такой же, я говорил вам! Разумеется, ее крест лежал рядом с ней!

– Нет, свой она отдала аббатисе на хранение.

Брайс задумчиво качал головой.

– Крест Диллиан? Диллиан? Найден рядом с Гуннорой? Это какая-то бессмыслица!

Жосс так не думал.

– Кто еще знал, где она хранила свои драгоценности?

– О, любой, кто был знаком с ней достаточно хорошо. Ее сестра. Служанка. Я, конечно.

– А кузина? – Жосс едва осмелился спросить.

– Эланора? Пожалуй, да. Полагаю, что так. Она довольно часто приезжала в Родербридж, и они с Диллиан часами сидели здесь, в этой комнате. – Брайс поднял золотой венец и принялся вертеть его в руках. – Она носила его поверх покрывала. Она была такой прелестной… Такой страстной…

Жосс узнал все, что ему было необходимо. Теперь его настойчивым желанием было как можно быстрее вернуться в Хокенли. Он и так задержался здесь дольше, чем следовало. Нужно было поторопиться, чтобы успеть в аббатство до наступления темноты.

Брайс все еще был погружен в воспоминания. Жосс почувствовал себя виноватым – ведь именно его присутствие стало причиной грустной задумчивости Брайса, именно его вопросы вновь причинили ему боль недавнего прошлого.

– Мой господин Брайс, – сказал Жосс, – сожалею, но должен покинуть вас. До Хокенли долгий путь, а с вашим даром я хотел бы прибыть туда засветло.

Брайс обернулся.

– С даром? О да. Конечно.

Затем, вспомнив о привитых в детстве манерах, он предложил:

– Позвольте мне проводить вас к вашему коню. Могу я предложить вам что-либо освежающее, чтобы поддержать вас в вашей поездке?

Я и так принял больше, чем нужно, подумал Жосс. Хотя его голова была удивительно ясной.

– Благодарю вас, но все-таки нет.

Сев на коня, он наклонился и протянул Брайсу руку.

– Благодарю вас, мой господин. Я прослежу, чтобы крест вашей покойной жены вернулся к вам.

Брайс кивнул.

– И я благодарю вас.

Когда Жосс уже развернул коня, Брайс крикнул:

– Вы найдете человека, который убил Гуннору?

И Жосс ответил:

– Думаю, я уже сделал это.

Всю дорогу до Хокенли Жосс думал: «Это должен быть он! Как я и говорил, Гуннору убил Милон. Все сходится! Он с самого начала знал, что должен будет представить убийство кражей или насилием, или и тем и другим вместе, а потому поручил Эланоре добыть крест Гунноры, чтобы потом бросить его возле тела. Но Эланора пошла еще дальше – может быть, она думала, что завладеть крестом Гунноры в Хокенли очень сложно, – и украла крест Диллиан, перед тем как покинуть дом. Наверное, это было довольно легко – посетить комнату ее покойной кузины».

Проклятье! Жосс вспомнил, что должен был спросить Брайса, приезжала ли к нему Эланора после смерти Диллиан.

Конечно, приезжала, решил Жосс. Как иначе могло случиться, что крест Диллиан оказался рядом с трупом ее убитой сестры?

Эти двое были умнее, чем я думал, заключил Жосс. Может быть, Милон и Эланора и походили на детей, которые обожгли руки, заигравшись с огнем мира взрослых, но они устроили целое представление! Как тщательно они подготовили первое убийство! И какое жестокое! Отвернулась ли Эланора, когда Милон перерезал горло ее кузине? Повлиял ли ужас пролитой крови на хватку, сжимавшую кисти Гунноры? Не ослабли ли руки, когда Эланора зашаталась, едва теряя сознание?