– А какие фамилии показались вам чудными?

– Ей-ей, ваше высокоблагородие! Первого зовут Солерно ди Колонна, а второго – Хризосколео де Платан! Да за одно это их следовало арестовать!

Петербуржец сощурился и шагнул в кабинет. Там Владислав Рудольфович извинялся перед доставленными, а те важно кивали… Завидев Лыкова, Рыковский смутился и попросил его зайти позже.

Не обращая на это внимания, сыщик подошел к тому из «итальянцев», что поосанистей.

– Здорово, Елисей!

Тот глянул хмуро снизу вверх и отвернулся:

– Я тебья не знать!

– Врешь! – засмеялся надворный советник. – Еще как знать!

Он схватил гостя за воротник шубы и рывком поставил на ноги.

– Алексей Николаевич! – закричали москвичи. – Нам и так перед ними краснеть, а еще вы! Это же итальянские негоцианты!

– Господа, давайте на спор, – повернулся к ним Лыков. – Я умею видеть сквозь одежду. Не верите?

– Перестаньте паясничать, – попытался осадить петербуржца титулярный советник, но тот лишь отмахнулся.

– Нет, я взаправду! Вот с этого начнем. Как его? Ди Колонна? Я утверждаю, что на груди у него родимое пятно. Слева под ключицей, размером с три копейки. Ну-ка…

Алексей распахнул на иностранце шубу, задрал манишку, и все увидели родимое пятно.

– Что это? – нахмурился Рыковский.

– Это, Владислав Рудольфович, называется процедура опознания. Мы только что выявили счастливца[65] Елисея Ручкина. Последний раз, когда он мне попался, мошенник торговал золотыми приисками.

– Но вот же настоящий итальянский паспорт! И с отметками Виленского управления полиции!

– На растопку сгодится, – отмахнулся Лыков. – В Паневежисе и не такое выделывают! Что, Ручкин, будешь и дальше морду воротить?

– Я протестовать прокурору!

Надворный советник отвесил «итальянцу» такую затрещину, что тот влетел обратно в кресло.

– Не зли меня, дурак!

– Все, ваше высокоблагородие, сдаюсь! – закричал мошенник, закрывая голову руками. – Ручкин я, Ручкин.

– Кто второй? Ну? – занес над ним кулак сыщик.

Елисей бросил быстрый взгляд на партнера и сказал ему:

– Деваться некуда, Ромуальдик. Это Лыков. Надо признаваться.

Второй «негоциант» встал и гордо скрестил руки на груди:

– Я Ощевский-Круглик, потомственный дворянин. И я протестую против такого обращения!

Москвичи были обескуражены. Коллежский советник стал лихорадочно шарить по столу.

– Ощевский-Круглик… Что-то про него присылали из Варшавского сыскного! Где оно? А, нашел! Ба!!!

Лебедев нетерпеливо заглянул начальнику через плечо и прочитал вслух:

– «Мещанин города Кельцы Ромуальд Жидово выдает себя за дворянина Ощевского-Круглика… В Варшаве обернул поддельный вексель на сумму три тысячи рублей… В Лодзи взял задаток за хлопок пятнадцать тысяч рублей и сбежал с неизвестным сообщником». Тьфу! А мы им тут в ноги кланяемся!

– Выдайте лучше премию сыскным надзирателям, что их привели, – усмехнулся Лыков.

Он повернулся к мошенникам и покачал головой:

– Эх, полудурки… Нет бы назвались скромно, чтобы не привлекать внимания. Глядишь, и получилось бы кого обмишурить. А вы? Ди Колонна, де Платан… Амбицию потешить? Вот и потешили!

Когда «итальянцев» увели, надворный советник рассказал москвичам о загадочном купце из Иркутска. Лебедев немедленно организовал его поиски. Надзиратели разошлись по гостиницам и меблированным комнатам. В участки полетели телеграммы. Через сутки выяснилось, что под описание подходит лишь один человек. Киренский золотопромышленник Михаил Трофимович Ребезов приезжал в Москву по делам, но уже отбыл обратно домой.

– Этого мы упустили, – констатировал Алексей. – Теперь он чист. Фальшивые деньги сбросил Лятуру и едет домой с настоящими.

– Телеграфируем в Киренск, пусть там обыщут, – предложил Василий Иванович. – Стоит же где-то печатный станок!

– А вы знаете где? Обычно это заимка в тайге, и одни росомахи вокруг…

Гуслицы надворный советник решил вообще пока не трогать. Что может сделать МСП? Только сообщить о подозрении богородскому исправнику, а тот уже будет вести дознание. Но мошенническая волость насквозь пронизана гнилью. Староверы белокриницкого согласия давно купили местное начальство с потрохами. Им тут же станет все известно. Они сообщат своему одноверцу Кречетову, что полиция следит за его банком. И тогда операции конец…

В пятницу события стали ускоряться. Утром к банку подъехал экипаж и привез шесть тяжелых мешков. Оба артельщика и охранник были привлечены к их выгрузке. Мешки подняли на второй этаж и положили в хранилище.

Днем О-Бэ-Пэ уехал на обед, Шишка тоже куда-то делся. И Парамон отправился в Рыбный переулок. Там они с Лыковым уединились в уборной, и артельщик рассказал о мешках.

– На них железнодорожные бирки с надписью «Петербургский вокзал». В тех, что я тащил, точно были банкноты!

– Петербургский вокзал есть в том числе и в Варшаве! – обрадовался Лыков. – Неужели пришла посылка из Мокотова?

– Большая партия, Алексей Николаевич, – лихорадочно блестя глазами, прошептал Кошкин. – Надо брать сегодня ночью! Прямо в банке, с поличным!

– Что, надоело отхожее мыть?

– Я серьезно! – обиделся помощник.

– Ладно, шучу. Ты прав. Пусть запечатают, распишутся, а там их и сцапаем. Возвращайся на службу и не подавай виду! А то у тебя лицо уже красное…

Остаток дня Кошкин дотерпел, как на иголках. В седьмом часу директор-распорядитель покинул банк. Как только этаж опустел, артельщик взялся за осмотр. И тут же обнаружил на столе под очками лист бумаги со знакомыми цифрами. Он принялся было их переписывать, как вдруг с лестницы послышались торопливые шаги. Парень едва успел отскочить. Когда вошел Лятур, артельщик добросовестно вытирал пыль с канделябра.

– Молодец, Парамон, – одобрил Альфред Осипович. – Скажи крестному, что я тобой доволен!

– Благодарствуйте, ваше высокородие! Я за такое отношение – эх, горы сверну!

Лятур был в возбужденно-радостном настроении. Он схватил со стола очки, сунул в карман листок с цифрами и удалился. Уф… «Демон» сел, ноги его не держали. Чуть не погиб! Интересно, что бы они с ним сделали, если бы застукали? Шишка наверняка сидел в коляске.

Сыщик вынул блокнот и прочитал то, что он успел переписать. Столбик цифр, а внизу итог: чуть больше миллиона. Это партия из Польши, большая, решающая! После нее, возможно, преступники перестанут менять фальшивки. Надо брать их с поличным.