Проходя по центральному двору к входу в большой зал, они увидели туши многочисленных волов, пожертвованных ради получения благословения богов. Их использовали для питания огромного количества собравшихся, которым не хватило бы четырех или пяти жареных кабанов. Кровь густыми ручьями текла по грязной земле и собиралась темно-красными лужами. Воздух наполнял дым от костров, где жгли бедренные кости и вытапливали жир, предложенный жрецами богам. Дым поднимался высоко и закрывал рано появившуюся луну.

Еще до того, как Одиссей с подчиненными вышли из покоев, звуки пира напоминали жужжание десяти тысяч пчел. Но когда они шагнули в большой зал, звуки ударили по ним со всей силы, словно бушующее море. Люди уже выпили вина и хорошо поели, да и от природы эти воины обладали громкими и сильными голосами. Поэтому они постоянно кричали, пытаясь переорать других, чтобы соседи услышали их среди пьяной какофонии. Воздух наполняли смех, музыка, возбужденные голоса, споры и крики, раздававшиеся со всех сторон. Из одной части помещения что-то кричали в другую. Невероятному шуму и разнообразным звукам соответствовал хаос движения. На каждого гостя, похоже, приходилось по два раба. Слуги носились взад и вперед с сосудами с вином, корзинками с хлебом, тарелками с мясом и маленькими столиками, на которые это все устанавливали.

Невооруженные воины перегибались друг через друга, шумно и многоголосо о чем-то споря, пли сидели развалясь, иногда стояли в ленивой позе. Периодически они ходили по залу в поисках вина или женщин среди занятых делом рабов. Там находились распорядители и оруженосцы, которые гоняли слуг или сами бегали за своими знатными господами. Вся хаотическая масса двигалась в каком-то непроизвольном плавном ритме, который втянул итакийцев и неумолимо потащил их в естественный водоворот.

Внезапно из снующей взад и вперед толпы появился незнакомый мужчина.

— Господин Одиссей? Тиндарей и Икарий, цари Спарты, приглашают вас к ним присоединиться. — Он показал на другую сторону очага, где плясали низкие языки пламени. В дальнем конце зала находилась группа людей, которые сидели вместе. Они были увлечены разговором и не обратили внимания на вновь прибывших.

— Для вашей свиты готовят еду и вино. Пожалуйста, следуйте за мной.

Пока остальных воинов отряда рассаживали на пустые скамьи, обслуживаемые тремя рабами, Одиссей обогнул очаг и подошел к группе царей и царевичей, на которых показал старший распорядитель. Итакийцы расселись по указанным местам, им подали кубки, полные вина. Но Эперит не мог не смотреть на своего командира, который с гордым видом подошел к самым могущественным людям в Греции и стоял перед ними, пока те, один за другим, не прекратили говорить и не посмотрели на вновь прибывшего. Еще никогда во время их испытаний юноша так не беспокоился за Одиссея.

* * *

— Меня зовут Одиссей, — заговорил он. Голос его звучал ровно, но был слышен, несмотря на шум. — Моего отца зовут Лаэрт, он — царь Итаки. Я слышал, что царь Тиндарей приглашает женихов для своей дочери Елены. Я столкнулся со многими трудностями на пути сюда, и объявляю себя одним из претендентов на руку Елены.

Какое-то время они все рассматривали его, молча оценивая нескладную фигуру, огромный торс, неуклюже сидящий на коротких ногах. Знать явно отметила простую, ничем не выделяющуюся одежду, самую обычную внешность. Но, несмотря на внешний вид, они в большей мере, чем кто-либо другой в огромном зале, смогли заметить благородство в его глазах и почувствовать царскую кровь, текущую в венах соискателя. Владыки словно бы уловили ее запах. Самый старший и самый крупный человек в группе встал. На него нельзя было не обратить внимания не только из-за мощного телосложения, но и из-за огромной, несколько растрепанной черной бороды.

— Я — царь Тиндарей, — проговорил он. Несмотря на шум, ему не требовалось поднимать голос, чтобы его услышали. — По тебе видно, что ты проделал долгий путь. Но любой человек видит, что ты не простолюдин. Только дурак станет судить о человеке по качеству его одежд. Добро пожаловать, Одиссей, сын Лаэрта. Мне не нужно напоминать, что ты находишься в обществе высокопоставленных лиц.

Царь быстро представил примерно дюжину людей, которые сидели по обеим сторонам от него. Их репутация и родословная были по большей части известны всем грекам.

— А теперь садись между мною и Агамемноном и расскажи нам о своем путешествии. Будет интересно сравнить твой рассказ с нашими собственными приключениями сегодня в горах.

Раб принес сиденье с высокой спинкой и поставил между Тиндареем и Агамемноном, который с неохотой подвинул собственную скамейку в сторону. Одиссей занял место под холодными оценивающими взглядами дюжины представителей высшей знати из определенно более могущественных государств, чем его собственное. Это были люди, способные помочь ему спасти Итаку от захватчика Эвпейта — если это вообще кто-то сможет сделать. Он преодолел большой путь по Пелопоннесу не ради красоты девушки, а ради их силы. Теперь нужно было оказаться очень убедительным, иначе он потеряет свой дом, семью, положение и славу. Поэтому царевич сжал подлокотники и секунду глядел в каменный пол перед тем, как поднять глаза и смотреть на лица тех, в чью компанию его пригласили.

Тиндарей смотрел на него достаточно дружелюбно, но Агамемнон, сидевший рядом с Одиссеем, вел себя сдержанно и нейтрально. В его глазах ничего не отражалось. Судя по внешнему виду, создавалось впечатление, что он придает очень большое значение деталям. Белая туника была безупречной, немногочисленные украшения богатыми, но не излишними. Длинные рыжеватые волосы и борода оказались очень аккуратно подстриженными. От него исходили власть и величие, однако умелая сдержанность преднамеренно и хорошо маскировала страсти, которые бушевали внутри. Сын Лаэрта подумал, что Агамемнон явно никому не показывает свою силу, слабость, мысли и амбиции, если в том нет необходимости. Но если он снимет такую защиту, то окажется одержимым человеком с быстрыми реакциями, не идущим на компромиссы.

Агамемнон не стал самым могущественным человеком в Греции только по праву рождения.

Несмотря на все это, Одиссей инстинктивно увидел в царе Микен что-то от себя самого — естественную неуверенность лидера и желание держать все под контролем. Итакиец не был уверен, нравится ему Агамемнон или нет, но почувствовал взаимное восхищение, которое, как он надеялся, перерастет в дружбу.

Справа от Тиндарея сидел Икарий, который легко улыбнулся вновь прибывшему. В этой улыбке не оказалось тепла.

Рядом с ним расположился Диомед, царь Аргоса, который недавно уничтожил город Фивы. У него были длинные рыжевато-каштановые волосы, как у Агамемнона, но в отличие от царя Микен, этот человек не скрывал свою красоту под бородой. Его мощная челюсть оказалась гладко выбритой. Одевался он дорого, но не кричаще, в отличие от большинства других в этой группе. Невзирая на внешнюю красоту, выглядел этот человек агрессивным, стойким, упрямым и жестким. Одиссей такое одобрял. На загорелой щеке выделялся длинный розовый шрам, который шел от верха уха вниз к челюсти.

Диомед кивнул Одиссею, потом поманил раба, чтобы ему долили вина.