В это время спецы выскочили из «Фольксвагена» и, стреляя в сторону остановившегося «Мерседеса», бросились бежать вокруг мельницы в поисках входа в нее. Дуэль на открытом воздухе совсем не входила в их планы. Перестрелка в замкнутом пространстве сложной формы устраивала их гораздо больше. Там было больше шансов уничтожить противника, самим при этом оставшись невредимыми. Обежав мельницу, они увидели дверь и через несколько секунд скрылись внутри.

Игрушкой мельница выглядела только издали. Вблизи же она оказалась огромным и даже какимто устрашающим сооружением. Чтобы увидеть край ее заостренной крыши, приходилось задирать голову, а ее дощатые крылья вертелись медленно и мощно, как руки жестикулирующего великана. Недаром Дон Кихот в приступе белой горячки бросился сражаться с этим творением человеческих рук.

Сеид, Джафар и Махмуд, выскочив из-за угла с пистолетами в руках, увидели только захлопнувшуюся за презренными урюсами дверь. Подкравшись к ней, они встали по ее обеим сторонам, затем Джафар резко рванул за ручку двери, распахивая ее, а Махмуд бросился внутрь, упав на пол и сразу же откатившись в сторону, под прикрытие огромного ларя с мукой. Выстрелов не последовало. Тогда Сеид и Джафар повторили его маневр, и теперь все, и преследователи, и их потенциальные жертвы, были внутри. Но пока внутри мельницы не прозвучало ни одного выстрела.

В огромном полутемном пространстве, заполненном пыльным туманом, наискось протягивались узкие солнечные лучи, проникавшие через несколько окон, расположенных в верхней части сооружения, и ярко светившиеся на фоне общего полумрака. В мрачной высоте, разделенной ярусами опорных брусьев и механических конструкций, медленно вращались страшные деревянные колеса с большими зубьями, которые передавали друг другу пойманную решетчатыми крыльями силу ветра и заставляли крутиться верхний из горизонтальной пары колоссальных каменных жерновов, завершавших примитивное, но надежное устройство ветряной мельницы.

Все это вместе постукивало, поскрипывало и шипело. Поэтому враги не могли рассчитывать на свой слух, и им приходилось внимательно вглядываться в смутные очертания предметов, пытаясь разглядеть среди путаницы теней неверный силуэт вооруженного противника.

Жернова лежали на самом нижнем ярусе, находившемся на уровне второго этажа. На этот ярус вела грубая деревянная лестница, и Махмуд, сделав своим предостерегающий знак, стал красться по ней, медленно приближаясь к настилу яруса. В одной руке у него был пистолет, в другой он держал пустой мешок, который он подобрал на полу рядом со входом.

Добравшись до верха лестницы, он внезапно швырнул вверх мешок и, когда раздались два быстрых выстрела по неожиданно взлетевшей над лестницей темной тени, быстро выскочил на ярус и бросился в сторону. Прозвучал еще один хлопок, но из-за того, что русские пользовались пистолетами с глушителем, Махмуд не смог точно определить направление. Он притаился за толстым вертикальным брусом и, держа пистолет стволом вверх, ждал дальнейшего развития событий. Мчавшийся по его венам героин лишил его страха и сделал происходящее увлекательной игрой, призом в которой были отрезанные головы урюсов и священное достояние Аль-Каиды.

Воспользовавшись тем же приемом, на второй ярус проскочили и Сеид с Джафаром. Медленно обойдя все закоулки, они не обнаружили никого и теперь их ждало рискованное проникновение на третий ярус, где медленно вертелись огромные и опасные колеса. Джафар, положив пистолет на ящик, сотворил краткую молитву, завершив ее движением намаза, и, снова схватив оружие, с диким криком «Аллах акбар!» бросился наверх, стреляя во все стороны перед собой. Ему повезло, потому что первым же его бесцельным выстрелом был наповал убит Асланов, неосторожно высунувшийся из-за укрытия. За Джафаром, так же отчаянно крича, бросились Сеид и Махмуд.

Пораженные гибелью товарища, Петрович, Бурдюк и Капитан на секунду замешкались, и это дало их преследователям возможность беспрепятственно проникнуть на третий ярус. И теперь враги неожиданно оказались лицом к лицу. На секунду все замерли и тут же начали бешено палить друг в друга. Перестрелка заняла не более трех секунд. В результате на полу оказались шесть трупов, среди которых с пистолетом в руке стоял почти невредимый Петрович. Он был всего лишь ранен в левое плечо и, хотя из разорванного сосуда хлестала кровь, у него были все основания считать, что ему фантастически повезло.

Петрович стоял посреди окровавленных трупов, валявшихся в разных позах и перепачканных в муке. Его качало от слабости. Выронив пистолет, он с силой провел рукой по лицу, прогоняя дурноту и подошел к мертвому Капитану, рядом с которым лежал заветный чемоданчик. Наклонившись и едва не потеряв от этого сознание, Петрович поднял чемоданчик с пола и, поставив его на стол, сколоченный из толстых дубовых досок, открыл. И снова среди сверкания драгоценных камней его взору представилось избавление от постылой жизни тайного агента и привычного подлеца. Но убивать уже никого не требовалось, все произошло само собой, и теперь нужно было только позаботиться о здоровье, обратившись к готовому сделать свое дело молча врачу. А дальше — самолет, Южная Америка, пластическая операция и…

Петрович перевел глаза на левую руку, из которой продолжала идти кровь, и решил немедленно перевязать рану. Истечь кровью в метре от богатства и свободы было бы непростительной глупостью. Скинув пиджак, Петрович, морщась от боли, вытащил из брюк рубашку и резким движением оторвал от ее подола длинную полосу.

Помогая себе зубами, он затянул повязку как можно выше к плечу, и кровь перестала течь. Тогда он снова заправил рубашку в брюки. Разорванного подола видно, естественно, не было. Он начал надевать пиджак и, выставив далеко назад раненую руку, вдруг почувствовал, как ее неожиданно сжала какаято дикая сила. Закричав от боли, Петрович в ужасе оглянулся и увидел, что его рука попала между огромными зубцами двух титанических деревянных шестерен. Шестерни медленно вращались и затягивали руку все дальше и дальше. Раздался мерзкий треск, боль стала невыносимой, и он, метнувшись всем телом и сбив при этом раскрытый дипломат со стола, уперся ногой в одну из шестерен, пытаясь остановить ее безжалостное движение. Нога соскользнула с испачканного мучной пылью зубца и тоже попала в капкан.

Теперь зажатыми оказались и кисть и ступня. Колесо продолжало свое неотвратимое движение и через секунду послышался хруст костей. Пытаясь помочь себе и почти теряя сознание от дикой боли и ужаса, Петрович инстинктивно попытался сделать что-нибудь с помощью второй руки, но и она сразу же оказалась в смертельной ловушке. Колеса равнодушно затягивали его все дальше и дальше. Извиваясь всем телом и чувствуя приближение страшной и неожиданной смерти, Петрович дико закричал, и его тело, изогнувшись в невероятной позе, тоже попало между неспешно приблизившимися друг к другу зубцами.

Через секунду истошные вопли умирающего смолкли и по старинным деревянным шестерням хлынула кровь, которая в полумраке мельницы была черного цвета. А изуродованное тело человека, минуту назад мечтавшего о свободе и богатстве, оказалось нанизанным на толстые деревянные зубцы и неспешно поднималось в пыльную высоту, где среди стропил смутно виднелись птичьи гнезда.