Школьников плавно тронул машину с места. Он управлял этим мощным зверем уверенно и спокойно, словно это был его “шестисотый”, идущий по гладкому скоростному шоссе. Все правильно, подумал Караваев. Он уже не в том возрасте, чтобы развлекаться, прыгая с кочки на кочку со скоростью сто пятьдесят камэ в час. Да и сердчишко у него в последнее время пошаливает, так что в каскадеры наш Владик уже не годится…

Проехав с километр по знакомой Караваеву асфальтированной дороге, Владислав Андреевич повернул направо. Поначалу им еще встречались утонувшие в лесу заборы и островерхие крыши чьих-то дач, но вскоре дорогу с обеих сторон обступили густые, в два человеческих роста кусты, забрызганные дорожной грязью. Их чересчур длинные ветки хлестали по ветровому стеклу и с громким шорохом царапали борта вездехода. Машину кренило и швыряло так, что Караваев сразу понял, зачем Владиславу Андреевичу понадобился этот танк на колесах. Попытка проехать здесь на обычной легковушке наверняка закончилась бы долгой пешей прогулкой в ближайшую деревню за трактором и последующим дорогостоящим ремонтом.

Караваев отвлекся от наблюдения за дорогой буквально на несколько секунд, пока рылся в карманах, отыскивая сигареты, и как раз в это время “хаммер” с ходу перескочил через лежавшее поперек дороги молодое деревце. Подполковник больно треснулся бровью о стойку кузова и коротко выругался от неожиданности.

– А ты пристегнись, – невозмутимо посоветовал ему Школьников. – Дальше дорога еще хуже.

– А разве хуже бывает? – спросил Караваев. Это была шутка: он знал, что бывает.

Школьников воспринял это именно как шутку и коротко, совсем по-молодому рассмеялся. Караваев подумал, что, сев за руль вездехода, старик буквально преобразился, будто и впрямь сбросил десяток лет. Сейчас он выглядел так, словно всю жизнь только и делал, что водил по российскому бездорожью мощные американские джипы.

После полутора часов немилосердной тряски дорога без предупреждения нырнула в глубокую ложбину. Солнце здесь едва просвечивало сквозь сплошной полог листвы, в сыром воздухе чувствовался отчетливый запах болота и звенела мошкара. Дно ложбины покрывала липкая черная грязь самого зловещего вида. При одном взгляде на это гиблое место в голову начинали лезть мысли о десятках тракторов и грузовых машин, медленно ржавевших прямо здесь, под ногами, вместе со своими не успевшими вовремя выскочить из кабин водителями. Караваев разглядел на две трети проглоченную грязью гать из довольно толстого соснового кругляка и немного успокоился.

"Хаммер” козлом проскакал по гати, с ревом вскарабкался по противоположному склону ложбины, и Караваев увидел, как справа от дороги в просвете между ветвями блеснуло широкое зеркало воды. Он мог разглядеть только маленький кусочек водоема, да и тот через мгновение скрылся из виду, но подполковник почему-то был уверен, что видел не реку и не пруд, а довольно большое озеро. Он попытался представить себе карту этих мест, но очень быстро запутался и махнул рукой. Надо будет – выберусь, решил он. Впервой, что ли?

За гатью дорога стала ровнее и суше, а вскоре сырой смешанный лес уступил место светлому сосновому бору. Сосны здесь были здоровенные, в два обхвата, прямые и высокие – корабельные. Они стояли с большими промежутками, а земля между ними была покрыта ровным серебристо-рыжим ковром прошлогодней хвои. Все это напоминало какой-то исполинский храм, выстроенный расой гигантов за миллион лет до первого ледникового периода, и Караваев ощутил непривычный дискомфорт. Что-то пыталось проникнуть в его душу, действуя исподволь, незаметно, как кислота, медленно прожигающая стальную плиту.

Потом справа опять заблестела вода, и иллюзия развеялась. Показавшееся озеро раздвинуло горизонт до привычных размеров. Это точке было красиво, но сходство леса с храмом пропало, словно они вышли из огромного, но все-таки замкнутого пространства на улицу. Странное ощущение проникновения извне чего-то чужеродного тоже исчезло, и Караваев сразу же забыл о нем, словно его и не было.

Озеро было, конечно, не огромным, но все-таки достаточно большим. Противоположный берег едва виднелся, и подернутый дымкой лес на той стороне выглядел просто синеватой щетинистой полоской. Дорога огибала озеро, то подступая вплотную к берегу, то снова убегая в лес. Караваев наконец закурил, опустил окошко, которое перед этим закрыл, спасаясь от мошкары, и с удовольствием подставил лицо теплому ветру. “Хорошо устроился старый черт, – подумал он о Владиславе Андреевиче. – Но как это вышло, что я ничего не знал? Да пропади все пропадом, если я знаю хотя бы название этого растреклятого озера! Вот уж не думал, не гадал…"

Потом впереди между медными стволами сосен замелькало что-то грязно-белое, скорее, даже серое, как застиранная до невозможности солдатская портянка, и вскоре Школьников остановил машину перед железными воротами в бетонном заборе.

– Да, – правильно истолковав взгляд Караваева, произнес Школьников, – пейзажа эта штука не украшает. Я все думаю, как бы мне его замаскировать, этот чертов забор, чтобы не так резал глаз. Хотел что-нибудь вьющееся посадить, виноград какой-нибудь, что ли, или плющ, так ведь, пока он вырастет, я уже в ящик сыграю…

– Можно натянуть маскировочную сеть, – предложил практичный Караваев, – но она за пару лет истреплется и станет похожа черт знает на что… Да что я говорю! Ее же просто сопрут…

– Вот это верно, – выбираясь из машины и разминая ноги, сказал Школьников.

– Тогда можно покрасить, – нашелся Караваев. – Можно просто зеленым, а можно под камуфляж. Если правильно подобрать цвета и конфигурацию пятен, то забор будет почти незаметен. Правда, это немного накладно.

– Ты мне еще посоветуй нанять живописца, чтобы он весь забор деревьями и цветами разрисовал, – проворчал Владислав Андреевич. – Хотя мысль не так уж и плоха. Это надо обмозговать. Впрочем, здесь почти никого не бывает, так что ныть по поводу испорченного пейзажа некому.

Он отпер ворота и слегка приоткрыл одну створку.

– Мы ненадолго, – пояснил он Караваеву. – Только ключик под коврик положим, и сразу же обратно. Ну полчасика можем погулять, а потом придется заворачивать оглобли.

– Что так? – из вежливости спросил Караваев, который всю жизнь довольно прохладно относился к красотам дикой природы, особенно подмосковной. Какие в ней, к черту, красоты? Деревья, кусты и немного воды. А вы калифорнийские секвойи видали? А Ниагару? А Большой Каньон? Не видали? Вот и молчите. Тоже мне, нашли природу – Подмосковье…

– Не надо, чтобы нас здесь видели, – ответил Владислав Андреевич. – Я, видишь ли, жду гостя…

– А что за гость? – вслед за хозяином протискиваясь во двор, спросил Караваев.

– Гость-то? Пешка. Та самая, которая раньше стояла на е2, а теперь переместилась на е4.

Караваев дотронулся до кармана пиджака, в котором лежала сложенная вчетверо газета, и вопросительно посмотрел на Владислава Андреевича.

– Да-да, – сказал тот, – ты все правильно понял. Так что, как видишь, не так уж я глуп, как тебе показалось. Показалось, показалось, не возражай! Я уже достаточно стар, чтобы избавиться от тщеславия и понять, что лучше выглядеть глупцом, чем быть им на самом деле.