относится к разным вопросам с разной важностью». — Анситанос погладил свою седую бороду, в его глазах светилась мудрость: «Поэтому нам не стоит беспокоиться, нам нужно только медленно ждать и увидеть, какой вес имеет Союз Теонии в сознании Дионисия».

Как бы молод он ни был, Хениполис не был дураком. Напротив, его талант — причина, по которой Анситанос позволил ему, ученику сопровождать его в Сиракузы: «Что ж, тогда я посмотрю пьесу в театре после обеда. Посмотрим, у кого больше терпения между Дионисием и нами, и кто первым не выдержит! Честно говоря, хотя Сиракузы больше и население в них больше, чем в Турии, в них нет той живости, что в Турии. Здесь нет игр в мяч, нет вкусной еды, чтобы поесть, и единственное, что ты можешь сделать, это сходить в театр». — Хениполис взял со стола банку и набрал полный рот, а затем выплюнул все на пол: «Отвратительно! Кислое и рыбное пойло! Это ужасно, гораздо хуже, чем пиво!».

«Молодые люди действительно не знают, что такое вкус». — Анситанос поспешно взял кувшин, боясь, что Хениполис потратит всю воду в нем: «Знаешь, карфагеняне научились делать это у нумидийцев, и после некоторых незначительных улучшений вкус стал более подходящим для моряков в море. В Нумидии это не только для утоления жажды, это также часть их пищи».

«Какое отношение эта Нумидия имеет к нам? Судя по твоему тону, кажется, что ты просто хочешь изучить историю этого народа». — С неодобрением сказал Хениполис.

«Это не я. Это хозяин дома, в котором ты обычно живешь. Это он интересуется, он много раз спрашивал меня о Нумидии». — Сказал Анситанос, делая глоток воды.

«Ты имеешь в виду архонта Давоса?». — Хениполис сразу же заинтересовался: «О чем он спрашивает? В конце концов, Союз Теонии и Нумидию разделяет море, Сицилия и Карфаген, так что у нас точно не будет с ними никакого прямого контакта».

Анситанос указал на свою голову и медленно сказал: «В этом мире всегда есть один или два человека, которые могут мыслить с высоты, недоступной другим, так как у них здесь огромное пространство».

«Архонт правда удивительный человек». — От всего сердца сказал Хениполис. Вдруг он вспомнил о чем-то и сказал: «Учитель, теперь, когда карфагеняне выбрали перемирие, боюсь, что нам не светит встреча с Дионисием и еще хуже — с Теонией».

Анситанос посмотрел на своего ученика и спросил «Почему?».

Зная, что учитель снова испытывает его, он тщательно проверяет свои мысли, прежде чем сказать: «В западном Средиземноморье Сиракузы всегда были самым могущественным греческим городом-государством. Однако из-за карфагенян они застряли на Сицилии. Мощные силы Карфагена на Сицилии не только держали Сиракузы начеку, но и много раз угрожали их выживанию. Поэтому справиться с Карфагеном в одиночку для Сиракуз уже очень сложно, так откуда же у них возьмутся силы на то, чтобы заботиться о делах за пределами Сицилии?».

«Однако правда в том, что Сиракузяне всегда интересовались нашей Магна-Грецией. Я помню, что несколько десятилетий назад Иерон, тиран Сиракуз, даже послал свои войска в Магна-Грецию. Но сейчас, в последние годы, ситуация на Сицилии сильно изменилась. В двух крупных военных кампаниях Карфагена, Сиракузы нанесли им серьезное поражение, причем до такой степени, что они были вынуждены предложить перемирие, так как понесли более 20 000 потерь. Поэтому я боюсь, что Карфаген больше не сможет угрожать Сиракузам».

Анситанос кивнул и похвалил мнение своего ученика. Однако он считал, что Сиракузы не предпримут военных действий против Магна-Греции, поэтому сказал: «Поражение карфагенян заключалось в том, что хотя и казалось, что они воюют с Сиракузами, но на самом деле они сражаются против мощи целого греческого города-государства, потому что Пелопоннесская лига во главе со Спартой и Неаполь в Кампании не позволят чужеземцам полностью оккупировать Сицилию и перерезать торговые пути между восточным и западным Средиземноморьем, что могло даже угрожать их тылу. Поэтому я полагал, что после этих двух трагических поражений карфагеняне станут умнее и не станут так легко начинать войну в Сицилии, а со своей силой в Африке они по-прежнему будут самой большой угрозой для Сиракуз».

«Учитель, ты прав. Однако, по крайней мере сейчас, Сиракузы намного сильнее Карфагена. Поэтому я боюсь, что после перемирия с Карфагеном карфагеняне непременно отступят на запад Сицилии, а объединение Сиракуз с Сицилией — это то, что любой уже может увидеть и что может произойти в ближайшем будущем».

«Да, это то, на чем наш Союз должен сосредоточиться в дальнейшем». — Пробормотал Анситанос.

«Обращать на это внимание недостаточно. Я не думаю, что Дионисий будет удовлетворен тем, что он просто гегемон Сицилии. В конце концов, Дионисий — жадный человек, как мы могли видеть по тому, что он спровоцировал обе войны с Карфагеном из-за расширения своей территории. Поэтому, как только Сицилия станет стабильной, он, вероятно, нацелится на Магна-Грецию».

Хотя Анситанос не согласился с преувеличением Хениполисом угрозы войны Сиракузам, Анситанос, будучи ученым, любил спорить со своими учениками, что помогало получить вдохновение. Поэтому он нахмурился и спросил: «Почему это должна быть Магна-Греция?».

«Потому что к югу от Сицилии находится Карфаген, а Дионисий, даже если он высокомерен, все равно не осмелится зайти на настоящую территорию Карфагена; на востоке — сфера влияния Спарты; на западе — Пиренейский полуостров, до которого не только долго плыть, но и, по слухам, там было несколько колоний Карфагена, и Дионисий никогда не совершит такой же ошибки, как Афины, если только он не сошел с ума. Поэтому оставалось только одно место — Магна-Греция на севере, которую от Сицилии отделял лишь узкий Мессинский пролив. И Дионисий мог послать стотысячное войско в Магна-Грецию всего за полдня».

«И я считаю, что Дионисий давно мечтал о Магна-Греции. Иначе он не женился бы на локрийской женщине и не вступил бы в союз с Локри. Теперь, хотя он и воевал против Карфагена, он все же не забыл послать шпионов, чтобы устроить беспорядки в Теонии, что свидетельствует о его стремлении к Магна-Греции!».

«Хени, ты должен понять, что быть честолюбивым — это одно, а уметь вести войну — совсем другое. Дионисий может желать Магна-Грецию, но у Магна-Греции сейчас наш Союз Теонии». — Сказал Анситанос. Затем в его сердце внезапно возникла странная мысль: «Если бы Турий был прежним Турием, то для городов-государств Магна-Греции было бы немыслимо противостоять чудовищу — Сиракузам. К счастью, Аид послал Давоса, который основал Союз Теонии и почти объединил власть Магна-Греции, что заставило Дионисия