Я все еще помнила, каковы его мышцы на ощупь — твердые, почти стальные. Помнила его запах — свежий, терпкий, слегка горьковатый. Так, наверное, должна пахнуть опасность. Адреналином, скоростью, тщеславием и злостью. Только почему этот аромат казался мне сейчас почти родным?

Вот черт.

Вокруг столько красивых девчонок, зачем же он не смотрит на них? Вон, Лидка приперлась со своими подружками. Встала в сторонке, а он даже не заметил ее. Почему Гай предпочитал смотреть на меня — на ту, которая была совсем не в его вкусе и вечно подвергалась насмешкам из-за внешнего вида? Может, он все еще хотел выиграть спор и решал, как лучше мне отомстить?

Опустила глаза.

«Не смотри на меня, не смотри. Ну, пожалуйста».

Гаевский стоял в десяти метрах от меня, а ощущала я его так, будто он находился совсем рядом. Это было невыносимо. Почти чувствовала его запах, он проникал мне под кожу, забирался в легкие, мешая дышать. Почти так же, как и этот хитрый, полный безнаказанного веселья, наглый взгляд.

— Сюда идет. — Шепнула Оля.

«Что? Кто? Где?»

У меня дыхание перехватило. Сердце рванулось в груди, как обожженное огнем, больно толкнулось в ребра и застучало где-то под горлом, перекрыв кислород.

— Отличный выбор, — раздался голос Ромы у меня над ухом.

Проходя мимо, он наклонился, чтобы сказать мне это. С хорошо заметной иронией, но как-то зло и резко.

Шею приятно согрело от его дыхания.

— Что? — Почти беззвучно произнесла я, поднимая на него взгляд.

Но его уже рядом не было. Гай, не задерживаясь, прошел дальше по проходу и вышел из столовой. Даже обедать с друзьями не стал. А мне только и оставалось, что, недоумевая над значением брошенной фразы, глядеть ему вслед. И да, ноздри все еще щекотала свежесть его парфюма. Кажется, и кожа на шее, и волосы, и одежда уже пропитались насквозь этим запахом.

Я дернулась, поежившись.

— Что это было? — Спросила Оля, наклоняясь на стол, чтобы заглянуть мне в глаза.

— Не знаю.

Застывшая кровь снова побежала по венам.

— Он тебе что-то сказал или просто поцеловал в шею? — Улыбнулась она. — А то я не успела среагировать.

От воспоминаний о том, как он выдохнул мне в ухо свои слова, по спине прокатилась лавина мурашек.

— Какую-то чушь сказал. — Пожала плечами.

— Что именно?

Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула:

— «Отличный выбор».

— Так и сказал?

— Ага.

— Ха. — Еремеева поставила локти на стол и тихо рассмеялась в ладони.

— Что?

— Ревнует. — С видом знатока заключила она.

— Чего? — Пришлось нахмурить брови, чтобы изобразить неподдельное возмущение.

— Да. — Олька кивнула в сторону направляющихся к нам ребят. — К Женьке.

— К Исаеву? — Прошептала, наклоняясь к ней.

— К нему. — Подтвердила подруга. — Нашего ботаника даже очки не портят. Гляди, какой. Высокий, стройный, симпатичный. Я сама к нему весь прошлый год присматривалась. Только ему, кажется, блондинки больше нравятся.

Она пихнула меня в бок и засмеялась.

— Твой чай, Настя. — Женя поставил на стол поднос и принялся выгружать с него съестное. — Вот еще слойка. — Он подмигнул мне и улыбнулся. — Но советую начать с отбивной и картофельного пюре. Хотел взять тебе суп, но он бы не уместился на подносе. Да и, к тому же, я такой рукоклюв, что вряд ли бы донес его сюда, не расплескав. — Он положил передо мной ложку, вилку и подвинул тарелку с хлебом. — И хлеб.

— С…спасибо. — Промычала я, краснея.

Нетвердой рукой взяла столовый прибор и покосилась на Ольку. Та торжествующе играла бровями.

«О, Боже мой»… Я влипла…

Роман

Я всю неделю старательно делал вид, что прежний образ Гая не жмет мне в плечах, как старый пиджак. А тут увидел ее, и всё полетело прахом. И сразу мысли о том одиночестве, которое я испытывал в толпе «друзей» и которое так старательно игнорировал, стали очевиднее очевидного.

Ну, почему маленькая неуклюжая мышь вызывала во мне столько эмоций?

Злился на нее. На то, что она так на меня воздействует, злился. Забыть хотел, не думать о ней больше, выкинуть ее глупые слова из своей головы. Но не мог. А ведь у меня уже почти получалось. Знал, что не нужно было возвращаться сюда, в эти чертовы стены, где каждый стук подошвы по полу напоминает о звуке ее легких шагов. Где каждый взгляд в зеркало обещает нарисовать ее отражение за моей спиной.

А ведь мне целую неделю удавалось оставаться прежним.

И не важно, что развлечения уже не развлекали, а вечеринки, кроме скуки и усталости, не приносили ничего абсолютно. Зато я снова был самим собой. Кажется…

И пусть для этого нужно было смеяться через силу над чужими шутками и временами даже выдавать свои. Пусть приходилось возвращаться под утро домой, лежать в холодной постели, глядя в потолок, а потом отжиматься до потери сил, чтобы просто уснуть и хоть сколько-нибудь поспать. Пусть для видимости благополучия нужно было ощущать себя роботом без эмоций и чувств. Но хотя бы так я мог ощущать, что по-прежнему контролирую хоть что-то в своей долбаной жизни.

— Значит, ты раздумал? — Усмехнулся Денис, когда догнал меня в фойе.

Я решил свалить с занятий, пока мне не стало совсем тошно.

— Ты о чем? — Обернулся.

Друг оглянулся по сторонам и сказал тихо:

— О споре. У тебя осталось не так много времени, Гай. Если сдаешься, гони мне тачку.

— А ты не охренел? — Не выдержав, схватил его за грудки.

Мне хотелось скинуть накопившуюся злобу хоть на кого-то, и Дэн отлично для этого подходил.

— Можешь, конечно, ударить друга. — Хладнокровно произнес он. — Можешь даже послать подальше. Но навсегда останешься трусом, который проиграл тачку и отказался отдавать.

В его взгляде торжествовала самоуверенность.

— Кто трус? Я? — Сильнее подтянул его к себе.

Дэн поднял руки, показывая, что не собирается со мной драться.

— Ну, же, Гай. Будет весело. — Наклонился к моему уху. — Все это ради веселья, парень. Все, как мы с тобой любим. Тачки тут не при чем. Или у тебя совсем мозги поплыли из-за этой… — Он осекся, понимая, что стоит ему назвать Ёжку при мне каким-то неприятным прозвищем, как мои кулаки градом обрушатся на его лицо.

— Со мной все в порядке.

— Тише, брат. — Денис осторожно скинул с себя мои руки и поправил свой свитер. — Из тебя негатив так и прёт. Что происходит?

— Ничего.