– и это таки было сильно неприлично, но смешно. Там Потёмкинская лестница, на которой Эйзенштейн снимал свой «Броненосец Потёмкин», и бьют знаменитые куранты, там порт и Воронцовский дворец с беседкой. Там пляжи, чьи названия помнят все, кто бывал в Одессе: «Аркадия» и «Отрада», «Ланжерон» и «Дельфин» с их мелким песком и вечной проблемой – прийти пораньше, чтобы не лежать на голове у соседей. Причём одесситы, приходя на пляж, плавали до буйков, играли в карты или ели. Всё в обязательном порядке.

Последнему предавались с особенной страстью бабушки и мамы, которые раскармливали до состояния повышенной пухлости любимых детей. Виноград и варёная кукуруза, помидоры с солью и икра из синеньких (домашняя, в майонезных баночках), кефир и булочки запихивались в них с истинной страстью. Здоровый ребёнок худым быть не мог в принципе, что гениально описал Жванецкий. Он должен был плавать, загорать и есть, причём всё это делать, не снимая панамки, чтобы головку не напекло. В итоге дитя становилось равномерно толстеньким, с аппетитными перевязочками на ручках и ножках, красным как рак, и плавало как рыба на любой волне, тем более что утонуть в принципе не могло: вода выталкивала. Впрочем, загорали все, особо везучие до непередаваемого равномерно коричневого колера, причём самый шик был, чтобы подмышки были в лучшем случае чуть-чуть светлее прочего организма. И это таки была задача!

Читать книги на пляже тоже можно было, но проще было этим заниматься на Приморском бульваре, на скамейках, под огромными старыми платанами с пятнистыми светло-зелёными гладкими стволами, напротив «Лондонской» (официально она была «Одесса», но кто её так называл?), где иногда, в отсутствие интуристов, можно было пообедать знаменитым борщом и котлетами по-киевски: настоящими, по правильному рецепту, а не жалкими ублюдками, которые за них выдают по всему свету, позоря оригинал. Те же опции иногда выпадали в «Красной» – нынешнем «Бристоле», на Пушкинской. Там была неплоха бризоль. Наконец, был вокзал. В прямом смысле этого слова. В ресторане которого кормили… как в ресторане. Грибной суп в горшочке под крышкой из теста и такое же жаркое там были роскошные, по крайней мере в 60-х. Потом он испортился, дойдя до того печального состояния, до которого положено было дойти в советские времена вокзальной кухне, но тогда…

В США такие рестораны на вокзалах ещё можно найти, в том же Нью-Йорке, на их «Гран Централ». Старая школа. У нас – увы. Но и в те годы они мало где сохранились. Начальство начало летать самолётами. Так что традиция, заложенная во времена Российской империи и в СССР, поддерживавшаяся минимум до прихода к власти Леонида Ильича, ушла в прошлое. И это по-настоящему жалко. Впрочем, вокзал в Одессе, как и Киевский вокзал в Москве, в те времена были что-то с чем-то. В Одессу наша семья ездила летом на отдых: оздоравливать детей в море. Крым был исключён полностью из-за астматического бронхита маленького автора – жутко обидно, поскольку дед там имел дом с большим участком, в который папа вбил не один год жизни, сажая там китайские вишни, виноград редких среднеазиатских сортов и огромные узбекские помидоры «Бычье сердце». В 60-е бабушка умерла, так что дом в Евпатории продали. Чего туда было ездить, если ребёнок в больницу каждый раз попадает? А в Одессе влажности не было, туда врачи ездить разрешили.

В Москве загружались в купе: папа, мама и двое детей. С раскладушками, свёрнутыми в трубочку матрасами для них и парой чемоданов. В Одессе на вокзале встречала толпа и везла в коммуналку, где, в комнате дедушкиного сослуживца, старого весельчака и вечного холостяка, все и размещались. Тогда все ездили ко всем в гости – мало кто останавливался в гостиницах. Традиции такой не было, да и поди найди там место. Опять же, миллионером никто не был. Приличная гостиница была для интуристов: Рязанов правильно в «Вокзале для двоих» ситуацию с ними зафиксировал. Встречали все, кто только мог: дядя Миша Земшман, отставной флотский подполковник, его брат дядя Володя, отставной военврач с женой и детьми и семья Сокуренко, любимые соседи по коммуналке. Хватали багаж и детей, сажали на трамвай и ехали до Тираспольской, тогда улицы 1905 года. А там за угол, по переулку под аркадой из виноградных листьев, подняться на второй этаж и жить до самого отъезда.

Обратно тем же самым трамваем до вокзала везли переложенные газетами и упакованные в картонные ящики, аккуратно перевязанные бельевыми верёвками, килограммов сто-двести овощей и фруктов, в Москву. Хватало их до декабря, когда папа из отпуска, который каждый год проводил в Ташкенте, где был похоронен дед, привозил примерно такую же порцию витаминов, плюс местные специалитеты: самсу и лепёшки, которые лежали сколько угодно, становясь каменными, но в духовке, сбрызнутые водой, в один момент превращались в свежее упругое тесто, пахнущее кунжутом. Тандыров тогда в Москве не было, в ресторан «Узбекистан» ходила только элита, но вкус остался в памяти на всю жизнь. Точно так же, как осталось умение паковать ящики, аккуратно и прочно увязывая их и делая из бельевых верёвок удобные ручки, быстро забрасывать в вагон и заполнять купе, ничего не передавив.

Что до одесских заготовок, загружались синенькие, которые выращивали местные корейцы, похожие на фиолетовые торпеды, помидоры всех степеней зрелости, красно-бурые и зелёные, чтобы, накрытые газетами и положенные под шкаф, доходили постепенно, и круглые, и продолговатые твёрдые «сливки», огромные твёрдые до хруста зелёные яблоки, антоновка и семеринка, кабачки, огурцы, груши, абрикосы и персики. Без фанатизма – для семейного стола. В Москве с Киевского вокзала до дома надо было ехать на троллейбусе, без пересадок. Замечательный это был транспорт, трамваи и троллейбусы. Так жалко – убила их нынешняя московская власть. Ну, так и всю страну жаль. Такую разбазарили и растащили… А больше всего жаль, что, когда на Донбассе замятня началась, не послали начальники наши, стратеги и гении, в нужный момент армию до Днепра и вдоль азовского и черноморского побережья, до самого Приднестровья. Так что теперь остались о той, старой, настоящей Одессе одни воспоминания. Она, впрочем, столько оккупантов видела… Переживёт и этих.

* * *

Нехорошо, конечно, классиков пародировать. С другой стороны, если ситуация того требует, и настойчиво… Чем ближе первое июля, тем больше похоже, что отечественная тусовка наша, непонятно по каким признакам именуемая либеральной, притом что сходства с реальными либералами у них примерно столько же, сколько было у тёти Сони, старшего экономиста из старинного анекдота, с Карлом Марксом, вразнос пошла. Революцию кличет, успокоиться не