согласился отправить сообщение, когда увидел, как коварная маленькая библиотекарша выезжает с парковки, направляясь на таинственную дневную «встречу» в среду.

— Вот и она, — объявил Хэнк, мой водитель, когда джип с рёвом въехал на парковку исправительного центра Фраус.

— Я перезвоню тебе, Нолан, — сказал я и отключился.

Слоан громко слушала музыку и сидела за рулём в солнцезащитных очках. Вообще ни о чём не парилась. Она думала, что может просто броситься кому-нибудь на помощь, не заботясь в первую очередь о собственной безопасности. Я не собирался терпеть это снова.

Она лихорадочно рылась в своей огромной сумке с надписью «Я лучше почитаю», лежавшей на пассажирском сиденье, когда я подошёл к окну её джипа. Я заглянул внутрь и мельком увидел экран телефона у неё на коленях. Это был поиск в Интернете по запросу «что нельзя брать с собой в часы посещений в тюрьме».

Закатив глаза, я постучал в её окно.

Слоан вздрогнула от неожиданности, и содержимое её сумки разлетелось во все стороны.

С раздосадованным вздохом я открыл дверцу. Она уставилась на меня, челюсть отвисла, солнцезащитные очки съехали набок.

Я ждал.

— Что ты здесь делаешь? — потребовала она, наконец обретя дар речи.

— Жду тебя.

— Как… Почему…

— Эти повадки невинной маленькой библиотекарши могут подействовать на твоих друзей, но не на меня.

Она усмехнулась и начала запихивать женские принадлежности обратно в сумку.

— У меня нет привычки вести себя как невинная библиотекарша.

— Ты сказала Наоми и Лине, что приедешь?

— Нет. Но…

— Ты сказала Нэшу или Ноксу?

Она перестала копаться. Её подбородок выпятился.

— Нет, — сказала она.

— Ты действовала за спиной у всех, потому что решила, что знаешь лучше, чем кто-либо другой. Не лучший способ начать сотрудничество.

Судя по выражению её лица, она знала, что я прав, и была недовольна этим.

— Ты собираешься насмерть замучить меня нотациями или оставишь в покое, чтобы я могла продолжать всё портить? — она сердито попыталась выйти из машины, но её удержал ремень безопасности.

Я потянулся через неё и отстегнул ремень

— Ни то, ни другое. Пошли.

— Ни за что на свете, Люцифер. Я не позволю тебе войти туда. Ты напугаешь эту бедную женщину до смерти своим неодобрительным убийственным взглядом.

— Ты не пойдёшь туда без меня, — коротко сказал я.

— Нет, пойду, — выплюнула она, отвернулась от меня и попыталась подтащить свою сумку через сиденье.

— Оставь. Ты не можешь взять это с собой, — сказал я, доставая свой телефон.

— Что ты делаешь? — спросила она.

— Звоню Наоми, — мой палец завис над кнопкой вызова.

— Чёрт возьми!

— Ты что, только что топнула ногой? — спросил я. То, как Слоан умела выражать свой гнев, всегда интриговало меня. Но, думаю, каждый волен выражать свой гнев как угодно, если может его контролировать.

— Я представляла твою ногу под своей, — парировала она.

— Либо я иду туда с тобой, либо ты разворачиваешься и едешь домой. У тебя есть только два варианта.

Слоан скрестила руки на груди и сердито посмотрела на меня. Её взгляд скользнул ко входу в тюрьму. Она поджала губы.

— У тебя ничего не выйдет, — посоветовал я.

Она опустила руки и прижала кулаки к бокам.

— Ладно. Ты можешь войти. Но ты не можешь свирепеть, рычать или закатывать глаза. И уж точно не должен разговаривать.

— Можно мне хотя бы дышать?

— Я бы предпочла, чтобы ты этого не делал, — сказала она.

— У нас должно быть перемирие, — отметил я.

— Какое перемирие допускает, что ты нападаешь на меня из засады на парковке женского исправительного учреждения?

Это был очень маленький, практически незначительный аргумент.

— Если бы я позвонил тебе, чтобы обсудить это, ты бы вообще ответила? — я уже знал ответ.

— Вероятно, нет, — призналась она.

— Тогда давай разберёмся с текущей ситуацией. Я иду туда с тобой. Конец истории, — рыкнул я.

— Ну и дела, может, попытаешься убавить своё очарование, Повелитель Вселенной? Ты можешь довести женщину до обморока.

Я захлопнул дверцу её джипа и указал на вход в тюрьму.

— Идём.

Мы бок о бок пересекли асфальт, направляясь к чудовищному монументу безопасности. За двойным забором из колючей проволоки возвышались стены здания из песчаника и бетона землисто-коричневого цвета.

Женщины в бежевых комбинезонах сбились в группы на мрачном дворе. Асфальт внутри заборов осыпался, сквозь трещины пробивались полудохлые сорняки.

Слоан внезапно остановилась на тротуаре.

— Почему ты здесь? — снова спросила она.

— Ты уже спрашивала меня об этом, — напомнил я ей.

Она покачала головой, отчего её густой светлый хвост качнулся.

— Ладно. Сегодня среда. Почему ты не правишь корпоративным миром? И ты меня терпеть не можешь, так какое тебе дело, если я испорчу сотрудничество со своими друзьями? Я думаю, ты был бы рад наблюдать, как я терплю крах и провал.

— Если тебе удастся всё испортить, есть вероятность, что ты, по сути, просадишь деньги своих друзей. Что ещё важнее, за этими стенами есть женщина, которая может пострадать из-за этого.

Слоан закрыла глаза и перевела дыхание.

— Ты столько всего похоронил и забыл, и я просто предположила, что ты и с этим покончил.

Она ошибалась. Я ничего не похоронил и не забыл. Вместо этого я использовал всё это как топливо.

— Есть вещи, которых мы никогда не забываем. Некоторые вещи мы прячем от света, — сказал я, похлопав себя по карману, и вспомнил, что забыл сигарету в машине.

Слоан подняла взгляд к тяжёлым серым облакам и сморщила носик. Сегодня её гвоздик-пирсинг был бледно-розовым.

— Я так понимаю, ты использовал свою жуткую шпионскую сеть, чтобы покопаться в деле Мэри Луизы, — предположила она.

— Возможно, я просмотрел кое-какие файлы.

Моя команда провела быстрое и глубокое исследование, и я успел изучить их выводы в перерывах между другими делами, которые мне пришлось сделать сегодня. По общему мнению, Мэри Луиза Апшоу была образцовой заключённой, которая использовала своё пребывание в тюрьме, чтобы получить два высших образования и начать программу творческого письма для своих сокамерников. Мой собственный юрисконсульт пересмотрел её приговор и счёл его «абсолютной хренью». Это означало, что сердце Слоан, стремящейся к справедливости, вероятно, будет разбито вдребезги.

— Значит, ты считаешь, что у нас может быть дело, — настаивала она.

— Я думаю, многое зависит от того, что она скажет, — уклонился я от ответа.

* * *

Комната для свиданий оказалась более унылой, чем я ожидал. Там было два ряда обшарпанных складных столиков, втиснутых между потрескавшимися и выцветшими виниловыми стульями. Пол, выложенный промышленной плиткой, был весь в пятнах и облезал. Между мигающими лампами дневного света на потолке не хватало нескольких плиток. Что-то подозрительно похожее на