— Давайте ко в «Арагви» — скомандовал я. — Весь день не ел, нужно как то наверстывать — даже не пойму зачем я это добавил.

Пролетки в Москве сейчас- полноценный вид общественного транспорта. А в закоулках еще не снесенного Китай-Города, или в Замоскворечье с Хамовниками, как бы и не основной.

— Вам бы, сударь, если поужинать желаете, не в «Арагви» ехать. Там сейчас не протолкнутся. Вряд ли попасть удастся — вдруг заговорил кучер.

Иногда общаясь здесь с людьми на улицах, я невольно думал, что мы мало ценили всеобщее образование, что, как не крути, сделало народ в начале двадцать первого века способным ко вполне внятному диалогу. Здесь народ косноязычный. И изъясняется все больше междометьями, или парой слов.

Поэтому внятная и четко артикулированная речь какого-то кучера, заставила меня к нему присмотреться. За пятьдесят, прямая спина, густые усы, правильные черты лица, и, судя по всему, немаленький рост. Понятно.

— Знаете тогда, что? Отвезите меня туда, куда сами есть ходите. Если желаете, я вас приглашаю со мной отужинать.

Гнедая лошадь, как раз вышла на Дмитровку, и кучер потянув поводья, повернул налево, вместо право.

— Боитесь что тухлятиной накормлю? — мужик управлял лошадью, но по голосу было слышно, что он ухмыльнулся.

— Мне почему то кажется, что вы вовсе не чужды хорошей кухне. — ответил — и в этом я вижу шанс. Не возражаете, если я закурю?

Регулировщик остановил чахлый транспортный поток у «Метрополя», кучер залез под сидение, и протянул мне аналог автопепельниц из будущего, только из какого то дерева. Но тоже с откидывающейся крышкой. Похмыкал, и закурил.

Я думал, он меня отвезет на Никольскую. Там, наискосок от «Славянского Базара» как раз что-то типа биржи извозчиков, с недорогим рестораном. Трактир, в который он меня привез, на Старой Площади. Приблизительно там, где в будущем будет вторая легендарная московская чебуречная. Да и сейчас здесь совсем простое заведение, без всякого пафоса и понтов.

Усевшись за стол в углу, мы с кучером познакомились. Его зовут Павел Петрович Крицын, бывший капитан врангелевской армии. Вернулся в тридцатом.

Посовещавшись, решили выпить за знакомство. И я попросил его заказывать не стесняясь, исходя из того что я голоден.

Спустя совсем немного на столе появились:

Графинчик «Московской Особой». Пирог, с мясом, почками и грибами. Куриные сердечки с острым перцем и грецким орехом. Куриные пупки в меду. Суп из рубца с молоком, чесноком и петрушкой. И легкие в сухарной корочке со сливочным соусом.

Павел Петрович, пояснил, что недалеко от Таганской площади скотобойни, и здесь специализируются на потрохах. Что делает цены совсем смешными.

Даже с учетом того, что я проголодался, все было изумительно вкусно. Петрович, как попросил называть себя кучер, после второй рюмки, рассказывал про работу кучером.

— Я, Роман Олегович, всю жизнь лошадей любил. Мне, как вернулся, после проверки, предложили в Моссовет. По городскому хозяйству, инженером.

— Забоялся?

— Да чего там боятся?Я же в Германии, в эмиграции, как раз водопроводчиком рабатал. Разбираюсь, так то. Но, подумалось, ведь всю жизнь хотел с лошадьми. Ну и пошел.

— Нравится?

— Не то слово!

И дальше он, посмеиваясь, рассказывал, что особая статья у кучеров- обеспечение конспиративных поездок к любовницам, женатых совслужащих. Бывает ревнивые бабы слежку устраивают. Так целые операции проводятся, с пересаживанием из одной пролетки в другую. И это не говоря про тех товарищей, что по мужчинам. Ну, у Большого же стою, тыж понимаешь, Рома. Там то, никакая слежка не поможет их промести. Так маскируются, мама не горюй.

— А ты что?

— А что я? — пожал плечами Петрович — тоже люди. Да и платят более чем. А мы с мужиками –завсегда, если без уголовщины то. Даже интересно.

Я махнул еще рюмку, и отрезал легкого, из которого потек сливочный соус и одуряющее вкусно запахло. И подумал, вот жил человек, окончил Михайловское военное, так бы и маялся всю жизнь в войсках. А тут бац и революция. И чувак работает кучером, и более чем доволен.

Черт знает, эту здешнюю советскую власть.

Глава 25

Утро красит нежным светом… заорал репродуктор на кухне. Шесть утра. Вот пусть только вернется! Убью нафик. Как приедет из Питера, так и придушу.

Сашка, проникнув ко мне в квартиру, освоилась здесь гораздо быстрее меня. В частности подключила динамик –тарелку. Теперь это устройство меня регулярно будит, и я, так же регулярно, хочу Воронцову пришибить. После холодного душа, я на это динамик уже не обращаю внимания, и кровожадные планы забываю, чтоб следующим утром снова решить, что все, Сашенька, твоя песенка спета.

Сегодня это усугубляется тем, что мы с парнями вчера допоздна засиделись в банях. Просыпаться, имея возможность еще поспать — обидно.

Александра Илларионовна, быстро, решительно и бескомпромиссно выбрав меня в спутники жизни, пусть неохотно, но соглашается с тем, что я идеален. Однако, с ее точки зрения, это не отменяет возможности кое-что улучшить. В частности, она крайне неодобрительно фыркает на мое курение в постели.

Поэтому сейчас, я мстительно закурил растянувшись в кровати, и задумался.

Пару месяцев назад, мое сознание занесло в тело дальнего родственника в параллельной реальности. Реальность настолько параллельна, что социализм в СССР тридцать седьмого года, мне в общем-то, нравится.

Как я вижу, нынешний СССР деловит, прагматичен, рационален и существует для граждан. Здесь не сообщают, что жить стало лучше и веселей, что бы потом начать отстреливать всех, кто в этом сомневается.

Здесь спокойно и неотвратимо строят государство для всех граждан, а не какой-то части населения.

Здесь не существует слов дефицит и безработица. Любой хороший работник имеет приличную зарплату, жилье, и набор социальных гарантий, подкрепленных всей мощью государства.

Красная Армия здесь более чем боеспособна, а военная доктрина предполагает жесткую оборону в случае нападения. С развертыванием основных сил в глубине страны, с целью последующего уничтожения агрессора. И выглядит это вполне реально. Множество деталей указывает, что Ленинский завет «Учится военному делу настоящим образом»©- главный постулат военного строительства. Вплоть до того, что в авиации, к примеру, на боевое дежурство, ставятся летчики, налетавшие не менее тысячи часов.

Местный репрессивный аппарат, не только скор на расправу. Основным своим предназначением он видит установление преступника, определение меры вины, и реальное наказание виновных. Невзирая на лица. Причем, защита гражданином своей жизни, чести и достоинства, всячески приветствуется и где то даже поощряется. От широкой официальной продажи