Я прибыл как раз в тот момент, когда жрецы и служители завершали утреннюю церемонию, включавшую в себя принесение в жертву традиционного петуха. Церемония проводилась на греческий манер, и текст произносился только на греческом, на диалекте Эпидавра, откуда бог врачевания явился в Рим. Я заметил Асклепиада среди прислуживавших на богослужении, и стал ждать, когда ритуал завершится.

– А, Деций, – сказал он, когда я перехватил его взгляд. – Полагаю, тебе нужно средство от похмелья?

– Ничего подобного, – гордо ответил я.

– По крайней мере, ты научился умеренности. Пребывание на Родосе, должно быть, пошло тебе на пользу.

– Защити меня от этого все боги! Нет, я просто был слишком занят прошлой ночью, чтобы выпивать. Я пришел, чтобы поговорить с тобой насчет моего расследования.

– Замечательно. А то день уже начинал казаться скучным… Пошли со мной.

Мы вошли внутрь и отыскали скамью под одним из кипарисов. Асклепиад смахнул с нее несколько листьев, и мы сели.

– Теперь расскажи мне всё.

Я пересказал ему описанные Клодией симптомы, которые были у Целера перед кончиной, и он внимательно меня выслушал.

– Боюсь, это очень мало мне дает, – сказал наконец медик. – Мне хотелось бы посовещаться с Аристоном из Ликии, но ты, возможно, слышал, что его больше нет.

– Чистая правда. Я сам надеялся тщательно его расспросить. Не только насчет событий, сопутствовавших смерти Целера, но и о том, лечил ли его Аристон при каких-нибудь других обстоятельствах. Клодия необязательно должна была об этом знать.

– Супруги были не очень близки?

– Честно говоря, именно так.

– Мне не очень нравился Аристон. Он слишком любил деньги и в погоне за ними мог сбиться с прямой дороги Гиппократа.

– У меня тоже имелись подозрения насчет этого человека.

Я рассказал Асклепиаду об убийстве Гармодии и об одном беспокоящем меня обстоятельстве: убийство произошло незадолго до того, как Аристон, предположительно, утонул.

– Ты, случайно, не обследовал его тело после того, как его нашли? – спросил я.

– Нет. Я присутствовал на его похоронах, но ничто не указывало на преступление, поэтому все мы решили, что он попросту утонул. На голове у него была рана, но все подумали, что он свалился с парапета и ударился головой об одну из опор моста, прежде чем угодить в воду. Это случилось после пира, и, если он слишком много выпил, такая судьба не давала повода для подозрений.

– Аристон был нашим семейным врачом, но вряд ли я когда-нибудь с ним встречался. Он, наверное, лечил мою мать во время ее последней болезни, но я тогда находился в Испании.

– Ты бы запомнил его, если б увидел. Это был заметный человек, очень высокий и худой, и он улыбался чаще, чем требовалось, чтобы продемонстрировать дорогостоящую работу египетских дантистов.

Все во мне запело, как спущенная тетива.

– Египетских дантистов?

– Да. Вот тут, – Асклепиад оттянул пальцем свою нижнюю губу, – у него было два искусственных зуба, скрепленных золотой проволокой. Превосходная работа, могу добавить. Никто в Риме не обладает таким мастерством. Для этого нужно отправиться в Египет, и Аристон любил напоминать людям, что читал лекции в Александрийском музее. Как и я, – самодовольно добавил врач.

Но я уже не слушал. Я поднял руку, заставив его замолчать, и рассказал о том, что узнал от Аскилты, а он только что не хлопал в ладоши и не потирал их, ликуя. Потом, конечно, ему понадобилось вытянуть из меня остальную историю, и при каждом новом ужасном откровении он смеялся. Иногда я гадал – что за человек этот Асклепиад?

– Изумительно! – провозгласил он. – Не просто убогое отравление, а древний культ с человеческими жертвоприношениями и грязная политика в придачу!

– Не говоря уж о том, – сухо заметил я, – что теперь, похоже, в дело вовлечен врач.

Лицо моего собеседника сразу стало угрюмым.

– Ну да, это довольно постыдно. Аристон куда сильнее сбился с пути Гиппократа, чем я подозревал.

– А что насчет яда, который Аскилта назвала «другом жены»?

– Я никогда о таком не слышал, но нет медицинских причин, почему он не может существовать. Наличие в нем одной наперстянки не сделает его сильным.

– У Аристона были помощники, ученики или другие люди, знакомые с его практикой?

– Наверняка. Обычно я видел его с вольноотпущенником по имени Нарцисс. Кабинеты Аристона были недалеко от храма Портуна[59]. Если Нарцисс собирается унаследовать практику Аристона, возможно, он все еще там.

– Ты пойдешь со мной? – поднявшись, спросил я.

– Несомненно, – ухмыльнулся доктор.

Мы покинули остров и вернулись в город через Приречные ворота.

Этот район не относился к лучшим районам Рима, несмотря на некоторые самые древние и красивые храмы. Здешние обитатели занимались главным образом портовыми делами: причальным сбором, товарными складами, буксировкой барж и тому подобным. Здесь жило больше чужестранцев, чем в любом другом районе внутри римских стен. Хуже всего было то, что район напрямую примыкал к выходным отверстиям двух самых больших римских канализационных труб, в том числе древней великой клоаки. Тем утром запах был ужасающим, хотя и не таким смертоносным, как жарким летним днем.

Приемная Аристона находилась на верхнем этаже двухэтажного здания, обращенного фасадом на Бычий форум. Нижний этаж занимала лавка, торгующая привозной бронзовой сбруей. Наружная лестница тянулась по торцу здания до открытой террасы, окруженной с трех сторон ящиками, полными плюща и другой приятной зелени. Перила лестницы и углы парапета вокруг террасы были украшены скульптурами, символизирующими медицинскую профессию: змеями, кадуцеями и так далее.

Мы нашли Нарцисса на террасе: он осматривал пациента в ярком утреннем свете и при нашем появлении удивленно поднял глаза.

– Пожалуйста, пусть наше присутствие тебе не мешает, – сказал Асклепиад.

– Мастер Асклепиад! – отозвался Нарцисс. – Ты никоим образом мне не мешаешь. Вообще-то, если б ты был так любезен, я бы очень оценил твою консультацию.

– Непременно, – ответил мой друг.

– Добрый день, сенатор… приношу извинения, но у меня такое чувство, что я тебя знаю.

Нарцисс был красивым, серьезным молодым человеком с темными волосами и темными глазами. Лоб его перехватывала узкая лента – знак его профессии, – завязанная на затылке замысловатым бантом.

– Ты лечил членов его семьи, – сказал Асклепиад. – Это сенатор Деций Цецилий Метелл-младший.

– А! И в самом деле, в его лице есть характерные черты Метеллов… Добро пожаловать, сенатор. Твоей семье требуются мои услуги? – спросил Нарцисс.