– Успею. Перед тем как стрелять, фалангисты поднимают знамя.

– Знамя? Зачем?

– У них есть три пушки, но стоят они далековато. Так вот, чтобы артиллеристы не побили своих, фалангисты обозначают, где они находятся.

– Говорят, у них есть и танки.

– Есть, но мы их не боимся. Во-первых, танки задержат деревья, и им придется идти по дороге. А на дороге – это во-вторых, – заговорщически подмигнул он, – стоит большая мина. Мы ее сами сделали, – гордо заявил наблюдатель, – так рванет, что от танка ничего не останется.

– Ну-ну, – пожал плечами Зуев, – дай-то бог. Так я пойду? Мне надо к командиру.

– Капитан Альварес в крайней палатке. Идите смело, фалангисты стрелять не будут: сейчас у них обед, а во время обеда их не заинтересует даже такая большая мишень, как вы.

«Ну и вояки, – чертыхаясь про себя, думал Зуев, на всякий случай все же делая зигзаги. – Неужели так воюют на всех фронтах?! Это же не война, а какое-то кино: знамена развеваются, палатки на виду, во время обеда беспокоить друг друга нельзя. А может, у них перемирие и они ждут не дождутся, когда разбредутся по домам? Да и война-то гражданская: не исключено, что в траншее противника или в желтой палатке сидит твой сосед, сват или брат, чего доброго, убьешь, а потом всю жизнь кайся».

В еще больший шок Зуева повергло состояние оружия. Когда капитан Альварес, на самом деле бывший ветеринар, начал показывать ему линию обороны, Зуев хоть и тихо, но начал материться. Винтовки разбросаны, как колья от забора, патроны рассыпаны по земле, пулеметы – ржавые и забитые комьями грязи, торчали из-за бруствера, как оглобли. А солдаты, те самые революционные солдаты, которыми так гордятся республиканцы, валялись около палаток и лениво перекидывались в карты, успевая при этом потягивать красное вино.

Вспомнив, что он все-таки журналист, Зуев достал блокнот и начал расспрашивать людей о солдатских буднях, о недавних боях и незаметно подвел к состоянию оружия.

– Оружие никуда не годится, – в один голос заявили подчиненные Альвареса. – Ну что это за пулемет: лента застревает, ствол горит! А винтовки: два-три выстрела – и осечка. Нет, с таким оружием много не навоюешь.

– Слушайте, парни, – решил тряхнуть стариной Зуев, – у вас много вина?

– Целый бочонок. А что?

– Давайте заключим пари: мои часы против вашего бочонка. А суть пари в том, что я докажу: пулемет отличный и винтовки стреляют без осечки.

– Идет! – оживились солдаты и тут же ударили по рукам.

Многоопытный поручик, который пять лет возился с пулеметами, винтовками и револьверами, проснулся в Зуеве довольно быстро. Он с первого взгляда понял, что «максим» в полном порядке, его даже не отчистили от заводской смазки.

– Керосинчику не найдется? – попросил он.

– Сколько угодно, – протянули ему канистру.

Для начала Зуев отделил ствол и снял с него густую смазку. Глянул дальше, а там грязь, нагар, крошево ржавчины.

– Обалдуи вы хреновы, а не солдаты! – разозлился Зуев. – И вы хотите, чтобы этот пулемет стрелял?! Ведь была же инструкция, в которой черным по белому написано, что пулемет надо разобрать, отчистить от заводской смазки, потом снова собрать, и только после этого набить патронами ленту, да так, чтобы в гнездах не было земли. Или инструкции не было?

– Была, – виновато ответил один из солдат, – но она не на испанском, а на каком-то другом языке. – А вообще-то разобрать пулемет я пытался, но у него такие сильные пружины, что, выскакивая, улетают черт-те куда: я их еле нашел. Может, не так вставил?

– Конечно, не так. Эх, горе луковое, – вздохнул Зуев, – ну разве можно отправлять на фронт таких темных людей, их же к технике подпускать нельзя! А пулемет – это не сенокосилка, пулемет – тонкий и сложный механизм, нуждающийся в постоянном уходе. Ну вот, – обратился он к солдатам, – пулемет к работе готов. Пострелять кто-нибудь хочет?

– Оно, конечно, хорошо бы, – замялись солдаты, – но сперва вы…

– Я – так я, – пристроился у «максима» Зуев. – По врагу рубануть или по нейтральной цели?

– Вон по той телеге, – указал Альварес. – До нее метров пятьсот, не больше.

– Пятьсот пятьдесят, – поправил его Зуев и установил прицел.

Когда он нажал на гашетку и пулемет не застрочил, а чуть ли не запел, телега же в мгновенье ока превратилась в решето, солдаты устроили такую бурную овацию, какой не слышал ни один оперный певец.

– Браво! – кричали они. – Будь нашим командиром! – перешли они на «ты». – С тобой мы победим!

– Не могу, – смущенно улыбался Зуев. – Не могу быть вашим командиром, потому что я журналист. Мое оружие – карандаш, а не винтовка или пулемет. Кстати, – посерьезнел он, – винтовки надо почистить, патроны протереть – и дело пойдет на лад, осечек больше не будет.

– И почистим, и протрем, только оставайся с нами.

– Не могу, – развел он руками. – Прощайте, друзья. При первой же возможности, загляну к вам снова.

– А вино! – остановили его. – Пари-то ты выиграл, – подкатили они бочонок.

«Вот черт! – подумал Зуев. – Куда я с ним? Но если откажусь, обидятся. Придется взять – подхватил он бочонок и зашагал к штабу дивизии».

И надо же так случиться, что бочонок оказался как нельзя кстати. Дело в том, что совершенно случайно Зуев подоспел к раздаче наград, которые командир корпуса генерал Гарсиа вручал за предыдущие бои. Само собой разумеется, что по старой традиции эти ордена стали тут же обмывать, а вина оказалось маловато. И вдруг откуда ни возьмись корреспондент «Вестей Андорры», да еще не с пустыми руками! О науке, которую он преподал стоявшему на передовой батальону, здесь уже знали, поэтому Грандо руссо встретили рукоплесканиями.

Когда торжественный обед подходил к концу, командир корпуса предложил организовать соревнования по стрельбе из личного оружия.

– Вы не откажетесь? – спросил он у Зуева.

– Но у меня нет личного оружия, – развел руками Зуев. – Журналистам оно не положено.

– Так-то журналистам, – прозрачно намекнул на что-то генерал.

– А я и есть журналист, – с нажимом ответил Зуев. – А то, что неплохо стреляю, так объясняется это просто: всю Первую мировую, а потом и Гражданскую войну в России я только и делал, что круглые сутки стрелял. Навык, как видно, остался, вот и не пуляю в «молоко».

– Да, опыта вам не занимать, – уважительно посмотрел на него генерал. – Вам бы к нам инструктором или советником, а то ведь все мои офицеры – вчерашние учителя, врачи, а то и простые рабочие. Храбрости у них хоть отбавляй, а вот знаний военного дела – никаких. Может, подумаете и пойдете ко мне советником: я ведь тоже не семи пядей во лбу, в старой армии был всего-навсего капитаном. А то можно к тому же Альваресу, инструктором?

– Я бы, может, и… – начал было Зуев, но вовремя остановился. – Нет, не имею права! У меня другое задание. К тому же я гражданин Андорры, а наш президент строго-настрого приказал ни в какие авантюры не ввязываться и придерживаться нейтралитета.