сказать, что еще с горбачевских времен во всей антисоветской историографии (Ю. С. Аксенов, А. Л. Улюкаев, Е. Ю. Зубкова, В. П. Попов, А. А. Данилов, И. А. Чуднов, Р. Г. Пихоя[312]) сталинскую денежную реформу традиционно и довольно предвзято оценивают как «широкомасштабное ограбление простого народа» и ярчайший пример решения острейших государственных проблем за счет резкого снижения жизненного уровня и потребления основной массы населения страны. Более того, тот же В. П. Попов в своей статье «Сталин и советская экономика в послевоенные годы» прямо написал, что «можно с полным основанием констатировать, что денежная реформа носила в целом конфискационный характер и ее главное острие направлялось против частных сельских товаропроизводителей, в которых правительство увидело угрозу своему монопольному положению на внутреннем рынке». Однако, по оценкам как самого А. Г. Зверева, так и его многочисленных оппонентов, в том числе Ю. В. Емельянова, Ю. Н. Жукова, Ю. Л. Бокарева, В. Ю. Катасонова, В. А. Ломшина, Р. В. Дэвиса и А. Ноува[313], «сталинская» реформа, действительно носившая конфискационный, но в целом справедливый характер, отвечала коренным интересам значительной части населения страны, поскольку она позволила: 1) быстро ликвидировать последствия войны в сфере денежного обращения; 2) оперативно изъять из наличного обращения «лишние» деньги и по большей части ликвидировать крупные спекулятивные денежные накопления, сколоченные в годы войны «торговой мафией» и частью партийно-хозяйственной номенклатуры районного и городского звена; 3) резко сократить государственный долг и сбалансировать дефицит госбюджета; 4) примерно в три раза сократить наличную денежную массу, что противоречило сложившемуся представлению о значительных денежных сбережениях, находившихся на руках у основной части населения страны; 5) в сопоставлении с конфискационными денежными реформами, проведенными чуть позже во многих европейских странах, условия сталинской денежной реформы были гораздо «мягче» и носили более «щадящий характер»; 6) причем если в западных державах аналогичные реформы не уничтожили инфляцию, а в странах «народной демократии» в результате подобных реформ произошла финансовая стабилизация, то советская денежная реформа создала реальные условия для значительного снижения как розничных, так и оптовых цен, а значит, и роста реальной заработной платы и существенного повышения благосостояния значительной части населения страны.

Более того, целый ряд авторов (И. В. Коробков, Ю. А. Кропин, С. Т. Махаматова, И. Б. Бондырева[314]) отмечают еще ряд очень важных аспектов денежной реформы. Во-первых, «относительно невысокий уровень социальных издержек реформы, так как, по данным Госбанка СССР, 82% вкладчиков, хранящих свои деньги в сберкассах, или в самом Госбанке, вообще не пострадали от переоценки, поскольку имели вклады до 3000 руб. и львиная доля (61%) потерь легла на владельцев крупных вкладов более 10 000 руб. Во-вторых, за 10 «пореформенных лет страна сделала фантастический рывок вперед в развитии науки, техники и промышленного производства. Переход на «новые рубли», отмена карточной системы, введение свободной торговли, снижение цен (особенно на продукты первой необходимости) способствовало тому, что вплоть до 1953 года в Советском Союзе не было ни одного года с дефицитным бюджетом», и в итоге в советской экономике был создан «высокий запас прочности». В-третьих, эта реформа создала благоприятные условия для формирования альтернативной валютной системы стран социалистического лагеря.

Между тем, по мнению ряда авторов (В. С. Пушкарев), эта реформа так и не смогла серьезно «потрепать дельцов черного рынка», поскольку они «начали подготовку к денежной реформе задолго до 14 декабря 1947 г.»[315] Главная задача «держателей крупных «теневых» капиталов состояла в страховке их от обесценения в ходе обменной операции», и об этом еще в декабре 1944 года писали разработчики проекта денежной реформы, входящие в Группу по денежному обращению. Одной из форм страховки таких капиталов была их легализация, прежде всего через вклады в сберегательные кассы. Только за один год сумма таких вкладов в сберкассы выросла больше, чем за все годы войны, и к 1 декабря 1947 года выросла с 10,3 до 16,5 млрд. руб. Более того, по информации А. Г. Зверева, общий приток вкладов в сберегательные кассы только за первые две недели декабря 1947 года составил примерно 2–2,5 млрд. руб.[316] Кроме того, еще в ноябре в крупных городах началась массовая скупка дорогостоящих материальных ценностей, в первую очередь драгметаллов и антиквариата. Так, если обычная дневная выручка всех магазинов Мосскуппромторга составляла 2,5 млн. руб., то, например, только 29 ноября было продано товаров на сумму 13 млн. руб. Именно поэтому А. Г. Зверев в своей крайней докладной записке на имя И. В. Сталина предложил все вклады, внесенные в сберкассы после 1 декабря, переоценить как наличные деньги, то есть 1:10. Однако это предложение не нашло поддержки у руководства страны[317]. В результате, по мнению В. С. Пушкарева, «дельцам «черного» рынка удалось не только сохранить большую часть своих капиталов… но и заметно увеличить их, используя предреформенный ажиотаж среди населения». При этом заметим, что аналогичным образом спасали свои капиталы и целый ряд крупных партийных и государственных руководителей районного, городского и областного звена в Москве, Ленинграде, Киеве, Свердловской, Молотовской и других областях, в том числе в Калужской области, где среди подобных персонажей оказался первый секретарь обкома И. Г. Попов, которого по решению ЦК в марте 1948 года сняли с должности и исключили из партии[318].

Вероятно, именно в связи с этим обстоятельством, прежде всего с утечкой строго секретной информации о предстоящей денежной реформе, А. Г. Зверев был наказан и понижен в должности. 16 февраля 1948 года новым министром финансов СССР был назначен кандидат в члены Политбюро ЦК, заместитель председателя Совета Министров СССР Алексей Николаевич Косыгин. Правда, уже 28 декабря того же 1948 года А. Г. Зверев вернулся на пост министра финансов и проработал в этой должности до 16 мая 1960 года, добровольно уйдя в отставку из-за несогласия с Н. С. Хрущевым по проекту новой денежной реформы, которая была проведена 1 января 1961 года.

Как было сказано выше, одновременно с обменом денежных купюр была отменена карточная система и началась политика ежегодного снижения цен на многие ходовые виды продовольственных товаров и ширпотреба, которая продолжалась на протяжении семи лет, вплоть до выхода последнего совместного Постановления Совета Министров СССР и ЦК КПСС № 80 «О новом снижении государственных розничных цен на продовольственные и промышленные товары», подписанного Г. М. Маленковым и Н. С. Хрущевым 18 января 1954 года[319]. Надо сказать, что еще со времен горбачевской перестройки в антисталинской историографии (Г. X. Попов, Р. Г. Пихоя, М. Я. Геллер, А. М. Некрич, Е. Ю. Зубкова[320]) были вылиты целые