Лиды, ни Вани больше нет. И в этом была моя вина. Я так хотела поделиться всем этим с Анатолием, но он не дал мне возможности сказать что-либо.

Подхватив меня на руки, он понес меня наверх, в мою комнату, а потом медленно стянул с меня одежду и начал покрывать все тело поцелуями, параллельно снимая брюки.

Я чувствовала прикосновение к своим ногам его горячего напряженного члена, а сам Анатолий раздвинул мои ноги и погрузил свой язык в мою промежность. Я застонала и вцепилась в его плечи, прижимая ближе к себе. Он надавливал на мой клитор, от чего по всему телу разносились приятные импульсы.

— Люблю тебя, — пробормотал он и резко вошел в мою уже давно готовую принять его большой орган вагину.

Губы Анатолия накрыли мои губы, и я податливо приподняла свое тело, чтобы ощутить член мужчины в себе по максимуму. Я стонала, извивалась и кусала губы, наконец, испытав сильнейший оргазм.

— Вика, родная, — прошептал Анатолий и задрожал от нахлынувшего на него оргазма. Я почувствовала, как внутрь меня вливается его сперма, и от этого ощущения я задрожала, обнимая Анатолия за плечи.

Через несколько минут он поднялся с меня и сел рядом. В комнате было темно, и слышалось только наше с ним дыхание. Вопрос, не дававший мне покоя уже несколько дней, так и просился слететь с моих губ:

— Кто такая Вика?

И снова молчание. Анатолий снова ничего не ответил мне, а встал с кровати и вышел из моей комнаты, тих закрыв за собой дверь. Я уткнулась лицом в подушку и дала волю слезам, чувствуя, что рядом со мной что-то происходит, а смерть Вани и Лиды — это еще не конец страшных событий.

Я тяжело спала в эту ночь, мне снилась общага, ее темные стены, обшарпанные двери и длинные коридоры с мигающими лампами. Я видела Ваню, который стоял рядом с Лидой. Они смотрели на меня и тянули ко мне руки. Я проснулась в ужасе, осознавая, что они звали меня за собой. Но умирать я не хотела и не собиралась.

Внизу я услышала голоса. Встав с кровати, я выглянула в окно — внедорожник Анатолия стоял возле дома, других машин не было. С кем же он разговаривал? Я настолько привыкла к тому, что в доме, кроме нас с ним, больше никого нет, что голоса мне показались какими-то нереальными.

Я потихоньку приоткрыла свою дверь и услышала знакомый голос.

— Анатолий Иванович, извините, но это дело надо заканчивать.

Я едва не вскрикнула от неожиданности. Это был голос Гриши! Но что он делает в доме Анатолия, и какое дело он предлагает заканчивать?

— Я сам решу, — грубо ответил Анатолий.

— Вы же понимаете, что это совершил один из наших постоянных…

— Заткнись и делай свою работу. Я буду думать. Пока уходи, я позвоню. Ничего не надо останавливать, пусть работа идет, как всегда.

— Анатолий Иванович, поймите, что это уже не первый случай, и тут уже без полиции обойтись не удалось.

— Гриша, я сказал! — тон голоса Анатолия прозвучал безоговорочно уверенно, поэтому Грише ничего не оставалось, кроме как промолчать.

Голоса внизу стихли, послышался грохот закрывающейся входной двери. Я подбежала к окну и увидела выходящего Гришу, который, выйдя за пределы участка, сел в такси и уехал.

Мое сердце так сильно колотилось в груди, что готово было выпрыгнуть наружу, настолько сильно меня взволновал приезд и странный разговор Гриши с Анатолием. О чем они говорили, что может вообще их связывать?

Я достала из сумочки телефон и набрала номер Гриши. Я не стала придумывать вступлений, поэтому первым вопросом на его «Алло» была попытка разгадать запутанную историю:

— Гриша, что тебя связывает с Анатолием Ивановичем?

Я говорила вполголоса, опасаясь, что Анатолий может стоять у моей двери и все слышать.

— Что? — в голосе Гриши звучало явное удивление. — Откуда ты знаешь?

— Гриша, для меня это важно! Не задавай своих вопросов, просто ответь на мой!

— Аня, успокойся, я ничего не буду тебе говорить. Откуда ты вообще про Анатолия знаешь? Ты была у него один раз на заказе, что стало причиной твоих допросов сейчас? Ты что-то знаешь про смерть Лиды?

— А как связана смерть Лиды с этим человеком? — спросила я, чувствуя, как все внутри покрывается черной пеленой страха и безысходности.

— Лида — одна из его…

— Аня! — я услышала голос Анатолия и отбросила телефон на кровать.

— С кем ты разговаривала? — спросил он, входя в мою комнату и распахивая халат.

— С одногруппником, — почти соврала я, слыша, как из трубки доносится голос Гриши, — А ты с кем разговаривал с утра?

— Я хочу принять душ, — устало сказал Анатолий, скидывая с себя халат и оставаясь абсолютно голым, — Хочу принять душ с тобой.

Он намеренно не ответил на мой вопрос, и я почему-то была уверена, что, дав мне ответ, этот оказавшийся не таким простым мужчина открыл бы мне глаза на многие вещи.

Он потянул меня в душ, и мы оказались в кабинке, голые и мокрые. Струи теплой воды стекали по моей спине, а Анатолий гладил ее, касаясь моих ягодиц и старательно раздвигая мои ноги. Я была покладиста и молчалива, но в моей голове роились миллионы мыслей о том, кто этот мужчина, который сейчас вставляет в меня свой член, трахает меня так сладко и так нежно? Я его совсем не знаю, но точно знаю, что от него разит опасностью, загадками и грязными делами.

Я застонала, ощутив прилив наслаждения, от которого завибрировало все внизу живота. Анатолий развернул меня к себе лицом и, надавив на плечи, погрузил вниз, к своему стоящего огромному члену. Я облизнула его яйца, нежно погладив их рукой, а потом захватила губами пенис, обсосав головку и почувствовав горьковатый привкус смазки. Я погрузила член в рот целиком, языком вращая вокруг ствола и ощущая каждую венку на его большим инструменте.

Его член, такой горячий, пульсирующий и огромный, с трудом помещался в мой рот. Я сосала его, упирая головку в горло, но даже тогда его гигантский инструмент не помещался у меня во рту целиком. Я сосала его, параллельно двигая ладонью вдоль испещренного надутыми венками ствола, а из моей головы не выходили слова Лиды. Я работала ртом как насос, а мысленно представляла, какому, возможно, страшному и опасному человеку я сейчас делаю минет.

Анатолий резко поднял меня и развернул к стене лицом. Он раздвинул мои ноги и запустил пальцы в мою промежность, чтобы проверить ее готовность. Я текла, несмотря на