погонами и приветствиями старших по званию. Солдаты рассуждали: «Честь отдается погону, установленному царем: царя-батюшки нет — не надо и погон, а тогда не надо и отдания чести». Другие же «ссылались» на пример других стран. «Ведь ни в одном конституционном государстве честь не отдается…», — с уверенностью писал 10 марта некий солдат в Петроградский совет. Комитет 15-го Сибирского стрелкового полка 15 марта постановил: «Устранить отдание чести, вставание во фронт и команду „смирно“ как на службе, так и вне службы. Команда „смирно“ отдается только как предварительная во время занятий… принудительное отдание чести ограничивает свободу взаимных отношений между офицерами и солдатами, а потому и недопустимо». Под давлением солдат некоторые Советы, подобно Витебскому, рассматривали требования офицеров об отдании чести как наступление на права солдат[527].

Некоторые радикальные интеллигенты считали борьбу солдат против отдания чести вполне оправданной. Так, инженер П.А. Пальчинский, игравший большую роль в событиях Февральской революции, с уверенностью предположил, что его собеседник, известный химик генерал В.Н. Ипатьев, имевший репутацию прогрессивного человека, сочувственно отнесется к отмене традиционного военного приветствия. Пальчинский был весьма удивлен, услышав отрицательный ответ[528]. Для многих же офицеров традиционное приветствие было символом военного порядка, и они требовали точного соблюдения устава, даже порой угрожая солдатам оружием. Так, 5 марта в гарнизоне г. Гжатска произошел инцидент: солдат не отдал чести прапорщику, оскорбленный офицер стрелял, ранил солдата и еще двух штатских, после чего сам был убит патрулем. Порой же офицеры-службисты не довольствовались и отданием чести: солдат 35-пехотного запасного полка ефрейтор Романенко был наказан арестом за то, что отдал офицеру честь, но не стал при этом во фрунт[529].

Временное правительство первого состава не желало полностью отказаться от традиционного воинского приветствия, однако в сложившихся условиях не решалось и открыто выступить в его защиту. Первоначально предполагалось объявить по морскому ведомству, что в городе вне строя и службы отдание чести не обязательно, но во время исполнения служебных обязанностей следовало отдавать честь старшим по званию. Руководители морского ведомства, по-видимому, пытались использовать аналогичное соглашение, уже достигнутое командованием Ревельской базы и представителями команд и частей базы. Об этом проекте уже было сообщено и в штаб Черноморского флота[530]. Однако и морской министр, и адмиралы понимали, что на некоторых базах Балтийского флота такой приказ имеет мало шансов быть выполненным. В то же время многие представители армейского командования категорически требовали сохранения традиционного ритуала приветствия, считая его основой воинской дисциплины. Генерал-лейтенант А.С. Лукомский писал военному и морскому министру: «Отдание чести совершенно отменить недопустимо, ибо этим будет внесен полный раскол между офицерской и солдатской средой и будет постоянной причиной для возникновения на этой почве целого ряда крупных недоразумений. <…> Считаю относительно отдания чести установить лишь взаимное приветствие, отменив отдание чести, становясь во фрунт»[531]. Поэтому приказ министра А.И. Гучкова по морскому ведомству № 5 от 5 марта фактически оставлял этот вопрос открытым. Он гласил: «Вопросы об отдании чести, ввиду их сложности, будут разъяснены дополнительно приказом»[532].

Но в некоторых соединениях командование под давлением революционных организаций отменяло отдание чести. Так, 6 марта Исполнительный комитет Совета депутатов армии, флота и рабочих Свеаборгского порта постановил: «Временно, впредь до издания Временным правительством соответствующего закона, отдание чести воинскими чинами господам офицерам — вне строя и службы отменяется». На следующий день вице-адмирал А.С. Максимов, командующий флотом Балтийского моря, распубликовал приказ № 6. В приказ было включено постановление Исполкома с резолюцией командующего «К исполнению»[533].

Однако приказ Верховного главнокомандующего генерала М.В. Алексеева № 8 от 15 марта требовал обязательного отдания чести, отменяя, впрочем, становление во фрунт в районе действующей армии. Приказ подчеркивал, что «обязательное для всех взаимное отдание чести служит символом единения между всеми чинами Российской армии». Правительство создало специальные комиссии, предназначенные для рассмотрения проектов преобразований в армии и на флоте. Был создан проект документа, который уже в марте был опубликован в прессе как «Декларация прав солдата». Один из пунктов «декларации» гласил: «Всякое отдание чести, как отдельными лицами, так и командами в строю и вне строя, отменяется»[534]. Командование протестовало против «декларации», военный и морской министр А.И. Гучков отказывался ее подписать, но в условиях революции и любая газетная публикация могла восприниматься как официальный документ и как призыв к немедленным действиям. Солдаты отказывались отдавать честь, ссылаясь на публикации прессы.

Вопрос об отдании чести стал поводом для серьезных конфликтов и в Черноморском флоте, который в это время стоял на оборонческих позициях и, в целом, контролировался еще командованием. Приказ Алексеева от 15 марта был объявлен 30 марта приказом по флоту, но встретил серьезные возражения со стороны комитетов. Командование Черноморским флотом направило специальный запрос в Ставку Верховного главнокомандующего. Ответ генерала А.И. Деникина, начальника штаба Верховного главнокомандующего, направленный 6 апреля, гласил: «Вопрос об отдании чести может быть разрешен только приказом военного министра. Такого приказа не было, и потому отдание чести является обязательным для всех военнослужащих». Командование флота направило этот ответ в Севастопольский совет[535]. Однако это не положило конец спорам вокруг приказа. Уже 11 апреля судовые комитеты сразу нескольких кораблей Черноморского флота выразили свое отрицательное отношение к отданию чести. Комитет линейного корабля «Екатерина Великая» сообщал в Севастопольский совет, что приказ Алексеева «не принят» на корабле, чтение приказа было встречено командой «бурным протестом». А комитет эскадренного миноносца «Лейтенант Шестаков» отмечал «неудобство и стеснение как для матросов и солдат, так и для офицеров, происходящее от отдания чести» и рекомендовал окончательно отказаться от приветствия, а также разрешить офицерам носить вне службы штатское платье. Комитет же транспорта «Кронштадт» настаивал на скорейшем созыве общего собрания судовых и войсковых комитетов Севастополя для обсуждения этого вопроса[536]. Как, видим, вопрос об отдании чести был связан с вопросом о форме и о ношении штатской одежды. Сам вид погон провоцировал появление проблемы приветствия.

Вскоре вокруг погон возникло множество новых конфликтов, особенно остро они протекали в военном флоте. Первоначально и многие моряки вовсе не воспринимали наплечные знаки различия как нечто чуждое новому строю. Погоны, например, носили моряки во время погребения жертв революции в Петрограде (никакие «старорежимные» символы во время этой революционной церемонии, безусловно, были недопустимы). В погонах запечатлены и матросы, депутаты Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов[537]. Очевидно, знаки различия были тогда вполне совместимы с их положением активистов революционного времени.

Но уже в это время часть моряков воспринимала погоны как ненавистные царские эмблемы. Подобное отношение к знакам отличия