Гоша открыл дверь. В первый миг Маша его не узнала. Лицо стало отрешенным, глаза – чужими и смотрели в никуда. Он молча отступил на шаг.

– Я звонила, ты не отвечаешь, – начала Маша с порога. – Я просто задержалась на катке и не успела тебя предупредить…

– Я понял, что задержалась, – ответил Гоша ровным голосом. – Только не на катке, а в кафе, – добавил он с усмешкой.

Сердце на миг замерло – и тут же понеслось галопом. Зачем она попыталась соврать!..

– Я видел, как ты заходила туда с… мировой знаменитостью. Если ты с ним поссорилась и решила при помощи меня отомстить… Спасибо, я не кандидат на такую роль. Я не хочу, чтобы меня использовали.

– Да ты что! Ничего подобного! Я с ним уже давно поссорилась, и…

– Можно было догадаться, что давно, – прервал ее Гоша. – Теперь я понял, зачем ты занималась со мной физикой и ходила гулять и зачем тебе было нужно, чтобы я тебя каждый вечер встречал.

Маша просто задохнулась от такой несправедливости. Он что, забыл, как они сыпали фразами из «Джентльменов удачи» и «Бриллиантовой руки», выясняли, кто такой Энтони Хопкинс, и хохотали, пугая официантов? Разве все это могло быть «местью» кому бы то ни было?..

– Ничего подобного… – начала она, но тут Гоша впервые с того момента, как открыл дверь, посмотрел ей в лицо. Как на смертельного врага. Который спит и видит, как бы его, Гошу, поиспользовать.

Маша стремительно развернулась и побежала вниз по лестнице. Не успела пробежать один пролет, как дверь наверху захлопнулась.

«Кина не будет, электричество кончилось», – пришла ей на память еще одна фраза из «Джентльменов удачи».

– У нас Саша, – сказала мама, когда Маша вошла в прихожую. – Мы тебя ждали. Ты только взгляни, что Саша тебе достал! – она торжественно протянула Маше два билета.

Это были билеты на московский концерт «Майндлесс Селф Индалдженс» в следующем месяце. Маша увидела цену: один билет стоил пять с половиной тысяч. Она смотрела на билеты и не могла заставить себя улыбнуться.

– Здорово… Спасибо… – На нее навалилась страшная усталость.

– Давай, садись с нами ужинать, – сказал Саша.

– Не хочется. Я лучше спать пойду. Не выспалась сегодня.

Хлопнула входная дверь, минуту спустя мама постучалась в Машину комнату:

– Еще не спишь?

Маша, одетая, лежала на кровати, мама присела рядом, на краешек.

– Ты знаешь, мы с Сашей… ну, в общем… мы подали заявление в ЗАГС. Ты ведь не против?

– Я «за», – равнодушно обронила Маша.

– Ты не рада?

– Рада… – Маша вдруг расплакалась.

– Что с тобой? – растерялась мама. – Я не думала, что ты так отреагируешь!

– Нет, мам, это ничего, это я просто устала… из-за экзаменов… – она вытерла слезы. – Я правда, честное слово, очень за вас рада.

Назавтра был первый день лета и последняя в этом сезоне тренировка. Волков на две недели улетел из Москвы, но программы для следующего сезона давно были прикинуты, соревновательные планы расписаны и утверждены. Для Маши сезон начинался в конце августа, с этапов взрослого Гран-при, в декабре она должна была участвовать в российском чемпионате, в феврале – ехать на Олимпийские игры.

Ночью Маша почти не спала. Задремать удалось лишь под утро, и сразу же затрезвонил будильник. Она механически оделась, собрала спортивную сумку. Еле переставляя ноги, как вареная, поплелась к входной двери. Завтракать и не пыталась. Подташнивало, перед глазами плавала какая-то муть. Сами глаза потускнели и припухли, под ними снова обозначились лиловые круги.

На катке разминались только новички – две девочки лет двенадцати, которых Волков недавно взял в группу, – а Алена и Полина с Ларисой сидели на скамеечке за бортиком и тихо разговаривали. Когда показалась Маша, все трое замолчали и посмотрели на нее сочувственно, без улыбок.

«Удивляются, почему я так плохо выгляжу, – подумала Маша. – Аж онемели…»

Лариса положила руку ей на плечо, потянула ее в сторонку. Алена и Полина остались на скамейке и молча за ними наблюдали.

– Для тебя есть новости… не очень хорошие, – начала Лариса. – Ты только отнесись к этому спокойно, ладно?

Сердце у Маши упало. Что еще могло случиться?..

– Вчера прошло заседание тренерского совета. Сергей Васильевич на нем, как ты понимаешь, не присутствовал.

– А вы были?

– Кто ж меня туда пустит. Не была, естественно, но мне один знакомый пересказал… В общем, там перетасовали некоторые планы на соревновательный сезон. Говорили о том, что на главные европейские и мировые старты ездят все время одни и те же фигуристы, что нужно дать возможность проявить себя и другим, которые слишком долго дожидаются своей очереди и не имеют достаточной соревновательной практики. Что надо расширять состав сборной и все такое. Короче, тебя с Гран-при сняли.

Маша потрясенно молчала. Алена с Полиной подошли поближе.

– Еще там велись непонятно на чем основанные разговоры, что ты нестабильная, что посылать тебя на ответственные старты – это лотерея. Дескать, раз она чемпионат мира провалила, пусть подождет в очереди, доверие Федерации надо заслужить; мировая арена – это не площадка для обкатки программ и приобретения опыта. Дескать, Федерация щедро оплачивает твою подготовку, но ты не всегда оправдываешь авансы и надежды, которые на тебя возлагают.

– Ничего себе, она на Олимпийские игры путевку отхватила, а они говорят – «нестабильная», – встряла Полина.

– Если бы Васильич там был, он бы этого не допустил, – высказалась и Алена.

– А вот он приедет и оспорит эту фигню! – заявила Полина.

– Уже не сможет, – покачала головой Лариса. – Решение приняли большинством голосов. Его голос все равно бы не перевесил.

– Но кто про меня это все говорил? – растерянно проговорила Маша. – Что нестабильная и так далее? Кто предложил снять меня с Гран-при?

– Ну, вроде бы инициатива исходила от начальства Федерации… Может быть, от кого-то из вице-президентов, – уклончиво ответила Лариса.

– В общем, это папаша Вероники постарался, – рубанула Алена. – Я уверена! Решил подстелить своей доченьке соломку. Устранить главного конкурента!

– И чтобы все бабки ей достались, – поддакнула Полина.

– Тссс… – Лариса глянула на лед, где разминались новички. – Мы не имеем права высказывать вслух свои домыслы и подозрения. Лучше держать их при себе.

– А кого еще сняли, кроме меня? – спросила Маша. – Кого заменили на новеньких? Вас оставили, девчонки?

– Ага, нас с Аленкой оставили, – сказала Полина. – Не знаю, кого еще сняли?