он протянул руку к камню. Голубой свет заиграл на его поверхности, переливаясь по резьбе, словно она была живой. Когда он приблизил руку, сияние распространилось на него и охватило его ладонь. Его дыхание участилось, когда оно стало подниматься вверх по руке и охватило все тело. Кончиками пальцев он ощутил шершавую поверхность камня. Его зрение приобрело голубой оттенок, а все тело задрожало. Раздался оглушительный грохот и яркая вспышка.

Когда Вулфрик пришел в себя, он сидел на снегу, и холод проникал сквозь меха в его спину. Он находился в нескольких шагах от Камня. Он сидел на месте, голубое свечение мерцало на его поверхности. Неужели это он? Он не умер, а это уже кое-что. Этельман сказал, что достаточно прикоснуться к камню, но Вулфрик был в замешательстве. Должен ли он был отреагировать таким образом? Если здесь Джорундир общался со смертными, то не должно было быть чего-то еще? Какой-то разговор?

Вулфрик сидел и смотрел на Скалу, не обращая внимания на холод. Это было не то, чего он ожидал. Он всегда думал, что Джорундир скажет что-нибудь, подтвердит, что путешествие завершено, что он теперь воин. С небес раздастся великий рокочущий голос, признающий его достижение. Он решил попробовать еще раз. Он встал и протянул руку вперед, пока кончики его пальцев не коснулись свечения. Оно оказало сопротивление. Казалось, что оно не просто светлое, а материальное. На ощупь оно было губчатым и создавало непроницаемый барьер вокруг камня. Так или иначе, казалось, что Камень закончил с ним.

27

Обратный путь Вулфрика пролегал мимо того места, где он в последний раз видел Хейна. Он все еще стоял на коленях на том же месте. На снегу перед ним было еще больше крови. Он был мертв. Его глаза были открыты, но стеклянны и безжизненны. Вокруг рта Хейна застыла кровь, а его лицо было искажено страданием. Вулфрик смотрел в безжизненные глаза и размышлял, стоит ли ему отнести тело Хейна домой. Он заметил холодное, влажное ощущение на своей собственной верхней губе и понял, что у него снова идет кровь из носа. Его возвращение не было таким уверенным, как он начал думать. Вулфрик продолжал свой путь, размышляя о том, сколько еще старых учеников находится в этой долине, давно погребенных под снегом.

Вскоре он увидел другого ученика, который все еще стоял на ногах и пробирался вверх по долине. Вульфрик изменил свой курс, чтобы держаться подальше, как и другой ученик. Он вспомнил слова Этельмана. Джорундир всегда был начеку.

Несмотря на тяжелые меха, Вулфрик узнал в нем Аншеля. Ему стало интересно, что подумает Аншел, когда встретит тело Хейна. Все они знали, что некоторые из них не вернутся, но увидеть одного из них мертвым было шоком. Сколько их еще будет?

Простое исчезновение было худшим из того, что Вулфрик мог себе представить. По крайней мере, семья Хейна должна была знать, что с ним случилось. Семьям тех, кто ушел в горы и больше их не видел, всегда было тяжелее. Стоило ли путешествие того? Хейн был хорошим бойцом, сильным и быстрым, но гора убила его. Теперь его сила была навсегда потеряна для деревни, в то время, когда каждая рука, способная владеть мечом, ценилась сверх меры. Почему Джорундир был так жесток? Это казалось глупым упущением.

Небо начало темнеть задолго до того, как Вулфрик выбрался из долины, а снег снова приобрел призрачное сияние. Он подумал о том, чтобы попытаться зарыться в снег, чтобы укрыться от ветра и дождаться рассвета. Какой бы заманчивой ни была перспектива отдыха, на холоде люди засыпали и никогда не просыпались. Опасность, которую представляло начало спуска в темноте, казалась меньшей. Он устал, но мысль о том, чтобы свернуться калачиком в снегу и спать беспробудным сном, придала ему достаточно энергии, чтобы продолжать путь.

Он заметил другого ученика, медленно поднимавшегося в гору. Вулфрик подавил желание помахать рукой и посчитал, что ему повезло, что он уже спускается. Другому ученику предстоял долгий путь. Вульфрик напряг глаза, но ученик был слишком плотно закутан в меха, чтобы разобрать, кто это. Вульфрик ни за что не поменялся бы с ним местами.

Облака сгустились ниже по склону, скрыв мир под собой, словно большое шерстяное одеяло. Воздух стал влажным и холодным, когда он перешел в него. Одна за другой звезды исчезали из виду, пока не осталась только луна. Потом и она исчезла, оставив его в непроглядной тьме.

Идти вниз по склону через смесь льда, снега и камней в почти слепой темноте было очень опасно. С каждой небольшой оплошностью Вулфрик сомневался в своем решении идти дальше. Может ли остановка быть более опасной, чем то, что он делал?

Изнеможение давило на него, как тонна камня. Он изо всех сил подгонял себя, стремясь достичь точки, где можно было бы остановиться и поспать в сравнительной безопасности. С каждым поспешным, небрежным, усталым шагом его ноги немного скользили, когда снег под ним уступал его весу. Все, о чем он мог думать, — это добраться до укрытия на стволе дерева, свернуться калачиком и заснуть.

Его нога метнулась вперед. Не успел он опомниться, как ветер вырвался из его легких, и он на спине понесся вниз по склону. Он царапал снег руками и пинал ногами, пытаясь затормозить, но это лишь превратило его неконтролируемое скольжение в хаотичное падение.

Он подпрыгнул, кувыркаясь в воздухе, затем снова ударился о снег и продолжил свое падение. Ему удалось перевернуться на спину, его ноги были направлены вниз по склону. Он вцепился руками в снег, чтобы остановить падение. На этот раз он был более осторожен, не желая слишком настойчиво подталкивать себя к новому падению.

Вульфрик постепенно усиливал давление, и ему казалось, что он замедляется. Он вышел из облака и попал в ночь, где можно было различить тени далеких деревьев. Казалось, они приближаются с угрожающей скоростью, но Вулфрику пришлось сдержать желание прижаться к земле изо всех сил. Он все еще двигался слишком быстро, и если его снова бросит в неуправляемый полет, он может оказаться насаженным на ветку или разбитым о ствол дерева.

Он не мог не думать о том, что, по крайней мере, завершает этот отрезок пути гораздо быстрее, чем в противном случае, за минуты, а не за часы. Как он ни старался, он не мог остановиться. Склон был слишком