сплошное болото. Надежда была на «тридцатьчетвёрки», которые преодолевали всё, что казалось непроходимым.

Битва с противником и с непогодой продолжалась двадцать три дня. В результате фронт Малиновского продвинулся почти на три сотни километров! После мощных ударов танков, артиллерии и пехоты будапештская и трансильванская группировки противника оказались разобщёнными, в плен сдалось более сорока двух тысяч солдат и офицеров. Трофеями стали более тысячи танков и штурмовых орудий, две с половиной тысячи орудий и миномётов, восемьсот самолётов.

В итоге Дебреценской операции войска 2-го Украинского фронта вышли на рубеж Чоп-Сольнок-Байя протяжённостью более восьмисот километров. Наступление в поистине невыносимых условиях сильно истощило войска: люди были вымотаны до предела, тылы завязли в бездорожье, части испытывали большой дефицит боеприпасов, горючего, продовольствия. Требовалось время, чтобы прийти в себя, получив передышку после непрерывных четырёхмесячных боёв. И конечно же, надо было как можно основательнее продумать план взятия Будапешта. Главная роль здесь отводилась 46-й армии генерал-лейтенанта Шлемина, участвовавшего ранее в Никопольско-Криворожской, Одесской, Ясско-Кишинёвской операциях. Его армия пятнадцать раз отмечалась в приказах Верховного Главнокомандующего за успешные боевые действия.

Неожиданным препятствием на пути к Будапешту оказались разногласия Малиновского со Ставкой. Малиновский и Захаров были уверены, что Будапешт следует брать с северо-востока. Ставка настаивала на другом направлении — юго-восточном, полагая, что эти подступы к городу укреплены значительно слабее.

И, не считаясь с тем, что фронту требуется передышка, что нельзя наступать на Будапешт до подхода свежих резервов, Сталин требовал брать венгерскую столицу немедленно.

Разговор Малиновского со Сталиным был до предела накалённым.

— Товарищ Сталин, для выполнения плана Ставки мне необходимо перегруппировать силы и средства, сосредоточив их на юго-восточном направлении. В условиях почти полного бездорожья этот манёвр отнимет много времени и сил, что даст возможность противнику разгадать наши замыслы и ещё более прочно подготовить свою оборону.

— Товарищ Малиновский, вы обязаны во что бы то ни стало в самое ближайшее время овладеть Будапештом. — Казалось Сталин пропустил мимо ушей всё услышанное.

— В таком случае, товарищ Сталин, я прошу разрешения дать мне хотя бы пять дней для того, чтобы подтянуть для поддержки 46-й армии 4-й гвардейский механизированный корпус. Тогда армия Шлемина будет усилена двумя мехкорпусами и сможет нанести по Будапешту более мощный удар.

— Вы предстаёте аполитичным человеком, если не понимаете политического значения взятия Будапешта в максимально сжатые сроки. Такая аполитичность большевикам не присуща. — Сталин произнёс эти слова вроде спокойно, но Малиновский почувствовал, как в них проступает едва скрываемый гнев.

И всё же он решил настаивать на своём.

— Я хорошо понимаю политическое значение взятия Будапешта, — Малиновский прекрасно знал, что Сталин не терпит такого рода возражений: если сказал, что командующий политически близорук, значит, так оно и есть. — Пять дней отсрочки наступления — это тот минимум, который необходим фронту, чтобы обрести второе дыхание. Если мы бросим армию Шлемина до подхода мехкорпуса, мы можем погубить её и не добиться успеха.

Родиону Яковлевичу хотелось добавить другие слова: «Погубим не только армию, но и провалим всю Будапештскую операцию. В лучшем случае затянем — на долгое время». Но он отлично знал, что Сталин этих слов ему никогда не простит, а результат разговора будет тот же. Некоторое время трубка молчала. Наконец прозвучали негромкие сухие фразы:

— Столица Венгрии должна быть взята к 7 ноября. К празднику Великой Октябрьской социалистической революции!

Малиновский не мог знать, что в это время на столе Верховного лежала телеграмма члена Военного совета Льва Захаровича Мехлиса:

«Противостоящие нашему фронту части 1-й венгерской армии находятся в процессе разложения и деморализации. Ежедневно войска берут по 1000— 1500—2000 и более пленных... 18-я армия взяла за один день 2500 пленных, причём сдавались в плен целыми подразделениями... В связи с обходными манёврами войск фронта многие венгерские части попросту рассыпались, и отдельные группы солдат бродят по лесам, часть с оружием, часть без оружия, некоторые переоделись в гражданское...»

И Малиновский вынужден был выполнять приказ. После артподготовки генерал Шлемин повёл свою армию в наступление. Ему удалось прорвать оборону противника, продвинуться на 25 километров и захватить плацдарм на берегу реки Тисы. Но тут наступление захлебнулось: немцы в спешном порядке бросили в контрнаступление три танковые и механизированные дивизии.

Сталин накинулся с обвинениями на Ставку, а та «сосредоточила огонь» на командующем 2-м Украинским фронтом. Звучал один и тот же вопрос: «Почему?» Масла в огонь подлил Тимошенко, сообразив, что надо срочно перекинуть ответственность на других. Он не мешкая отправил в Ставку донесение:

«2-й Украинский фронт является одним из сильных фронтов, имеющим крупные силы для разгрома противостоящего противника. Но, несмотря на это, в последнее время он не имеет успеха. Основными причинами малоуспешных действий считаю следующие. При относительном преимуществе в силах командующий фронтом стремится разгромить группировки противника на всех направлениях. Такое стремление бить противника на всех направлениях приводит к распылению сил и не позволяет создать необходимого преимущества. Командиры соединений и их штабы несколько избалованы успешными действиями в Румынии и Трансильвании и не организуют по-настоящему взаимодействие родов войск...»

Что Будапешт будет рано или поздно взят, в этом Малиновский не сомневался ни на минуту. Но взят будет ценой очень больших жертв, которых можно было бы избежать при разумном подходе к организации наступления. Конечно, можно понять и Сталина: Верховный торопится опередить войска союзников, обойти Черчилля и Рузвельта, которые спят и видят Венгрию в своих «объятиях». Кроме того, чем скорее будет взят Будапешт, тем увереннее смогут чувствовать себя левые силы Венгрии, тем легче им будет взять власть в этой стране. Но Малиновский был твёрдо убеждён, что даже самые важные политические решения не должны оплачиваться бессмысленными жертвами.

Он вложил в разработку плана взятия Будапешта столько ума, сердца и сил, настолько основательно продумал всё до мельчайших деталей, что нисколько не сомневался в успехе. Теперь всё это рушилось. Пока фронт будет маневрировать, пока Шлемин будет действовать в одиночку, немцы укрепят оборону. По данным разведки, немцы уже перебрасывают на венгерский фронт свежие дивизии из Греции и Албании...

Но что поделаешь: приказ есть приказ. А чтобы его выполнить, надо нажимать на Ставку: пусть раскошеливается!

20 октября Малиновский обратился в Ставку с просьбой усилить его фронт танками, обосновав это такими доводами:

«Противник, видимо, правильно оценил, что войска 2-го Украинского фронта выходят на очень важное оперативно-стратегическое направление, бросил в бой против фронта восемь танковых дивизий... Фронту предстоят впереди упорные бои. Противник легко не сдаст Венгрию, так как это его самое уязвимое место,