Казан смотрел только на одного большого серого волка, который затеял с ним единоборство. Плечом к плечу они продолжали ходить кружком. Там, где за две-три минуты перед этим раздавалось щелканье зубов и они раздирали тела друг друга, теперь было мертвое молчание. Слабые физически и горластые южные собаки уже давно выли бы и рычали, но Казан и волк хранили молчание, держали уши направленными вперед, а не назад, и помахивали пушистыми хвостами.

Как вдруг с быстротою молнии волк налетел на Казана, и их челюсти сцепились, точно сталь, врезавшаяся в сталь. Они уступали один другому разве только на один какой-нибудь дюйм. В эту самую минуту Казан извернулся в сторону и, точно нож, вонзил свои зубы волку в бок.

Они снова закружились, глаза их покраснели еще более, губы оттянулись назад до последней возможности, точно их вовсе у них и не существовало. Затем Казан сделал прыжок, чтобы вцепиться врагу в глотку и придушить его насмерть, но промахнулся. Всего только на один дюйм. Волк отошел назад, как сделал это и ранее, подставив ему свой бок, из которого теперь кровь струилась по ноге и окрашивала снег. Зиявшая в боку рана показала Казану, что его соперник был старый, опытный боец. Казан пригнулся к земле, вытянул голову вперед и прижался горлом к снегу. Это было уловкой, и Казан знал ее еще с детского возраста, – именно уберечь свое горло и выждать подходящий момент.

Два раза волк обошел вокруг него, и Казан медленно повернулся вокруг себя, как на оси. Глаза у него были полузакрыты. Во второй раз волк бросился на него, и Казан ответил ему своими страшными челюстями, вполне уверенный, что нанесет ему спереди верный удар прямо по передним ногам. Но его зубы сомкнулись в пустом пространстве. С увертливостью кошки волк перепрыгнул через его спину.

Уловка не удалась, и с чисто уже собачьим воем Казан сделал нападение на волка единым прыжком. Они сошлись грудь в грудь. Клыки их застучали, и всею тяжестью своего тела Казан вдруг навалился на плечи волка, разжал челюсти и снова сделал попытку схватить его за глотку. Но опять промахнулся – всего только на какой-нибудь один волосок, и, прежде чем успел исправить свою ошибку, зубы волка уже вонзились ему в затылок.

В первый раз в жизни Казан ощутил ужас от боли, причиненной этой мертвой хваткой, и с громадным усилием вытянул голову несколько вперед и слепо бросился в нападение. Его сильные челюсти ухватили волка за переднюю лапу около тела. Послышались треск кости и вой от боли, и хоровод ожидавших волков вокруг насторожился и напряг все свое внимание. Тот или другой из бойцов в конце концов должен был свалиться, как только закончится эта схватка, и волки только и ожидали того рокового момента, когда это падение действительно совершится, чтобы броситься на пострадавшего и загрызть его насмерть.

Только густота шерсти и толщина кожи на затылке у Казана и крепость его мускулов и спасли его от ужасной судьбы побежденного. Зубы волка проникли в него глубоко, но не настолько, чтобы захватить жизненные узлы, и Казан моментально, до последней капли, собрал все свои силы, напрягся всеми членами и рванулся из-под своего противника. Хватка разжалась, и со следующим прыжком Казан оказался уже на свободе.

С быстротою взвившейся в воздухе плети он набросился на уже трехногого вожака стаи и нанес ему со всего размаха всей тяжестью своих плеч удар прямо в бок. Теперь это был уже смертоносный удар. Большой серый волк свалился с ног, в тот же момент повернулся на спину, и вся стая бросилась на него, чтобы вырвать из своего обессилевшего вожака последние остатки жизни.

Задыхаясь и весь в крови, Казан высвободился из этой серой, завывавшей, кровожадной массы. Он ослабел. Какая-то странная боль вдруг появилась у него в голове. Ему захотелось растянуться тут же на снегу. Но старый и непогрешимый инстинкт предостерег его и на этот раз, чтобы он не выказал своей слабости. От стаи отделилась худенькая, гибкая серая волчица, подошла к нему и легла перед ним на снегу, а затем вдруг вскочила на ноги и стала обнюхивать его раны.

Она была молода, сильна и красива, но Казан даже и не взглянул на нее. Он старался увидеть, что осталось от старого вожака на том месте, где только что происходила борьба. Стая уже возвратилась обратно к тризне над оленем. До него опять донесся звук обгладывания костей и отдирания от них мяса, и что-то подсказало ему, что с этих пор все дикие звери уже будут прислушиваться к его голосу и признавать его и что теперь, когда он сядет на задние лапы и начнет выть на луну и на звезды, то на этот его вой уже отзовутся все эти быстроногие хищники со всей этой широкой долины. Он два раза обошел вокруг оленя и стаи волков и затем удалился к опушке темного елового леса.

Дойдя до тени, он оглянулся назад. Серая Волчица следовала за ним. Между ним и ею было всего только несколько аршин. И теперь она все-таки подходила к нему немного боязливо и тоже оглядывалась назад на темную копошившуюся массу живых существ на льду озера. И когда она подошла к Казану уже совсем вплотную, он ощутил что-то в воздухе, что не было запахом ни крови, ни травы, ни хвои. Это было что-то такое, что казалось ему исходившим прямо от этих звезд, от ясной луны, от странного и в то же время прекрасного покоя самой ночи. Частью этого чего-то, как ему показалось, была именно эта Серая Волчица.

Он поглядел на нее и заметил, что она смотрела на него с интересом и вопросительно. Она была молода, так молода, что, казалось, только еще недавно была щенком. Она заскулила под взглядом его красных, светившихся глаз, но этот ее визг уже не был в ней детским. Казан подошел к ней, положил голову на спину и стал смотреть через нее на стаю. Он чувствовал, как она дрожала. Потом он опять поглядел на луну и на звезды, и тайна ночи и Серой Волчицы стала волновать ему кровь.

Он не так уж много времени провел оседло на постах. Большая часть его жизни протекла в упряжи, в пути, в постоянных поездках с места на место, и брачный сезон всегда проходил как-то мимо него, вдалеке. Но теперь супружество было близко к нему. Серая Волчица подняла голову. Ее мягкая морда коснулась его раны на затылке, и от этого ласкового прикосновения, в этом ее низком ворчании Казан почувствовал и услышал снова то удивительное нечто, что приходило к нему вместе с лаской от руки женщины и вместе со звуками ее голоса.

Он повернулся, заскулил, ощетинил спину, поднял высоко голову и с вызовом оглядел окружавшую его обстановку. Серая Волчица побежала с ним бок о бок, и они исчезли во мраке леса.

В эту ночь они нашли для себя убежище в густом можжевельнике, и, когда улеглись на мягком ковре из хвойных иголок, который оставался незасыпанным снегом, Серая Волчица тесно прижалась к Казану своим теплым телом и стала зализывать ему раны. День начался бархатным снегопадом, снег был такой белый и такой густой, что они не могли видеть перед собой и на десять прыжков. Было совсем тепло и так тихо, что весь мир казался им состоявшим из одного только движения и шороха падавших снежинок. Весь этот день Казан и Серая Волчица бегали вместе, бок о бок. Он то и дело оборачивал голову, чтобы поглядеть по ту сторону кряжа, откуда он сюда пришел, и Серая Волчица никак не могла понять странной нотки, трепетавшей у него при этом в горле.