– Вы вернулись! – воскликнула Камилла, и в глазах ее засветилась радость.

– Я вернулся, и, пока светит луна, мы должны отправляться, – торопил Хьюго, борясь с искушением прижать Камиллу к себе, говоря ей о своей любви.

С излишней резкостью он помог ей подняться. Она сонно посмотрела вокруг.

– Я… должно быть… уснула.

– Это пойдет вам на пользу, – улыбнулся Хьюго. – Быстро одевайтесь.

– О, моя юбка! – в смущении воскликнула Камилла и покраснела от стыда, что стоит перед Хьюго полураздетая.

– Я не буду смотреть, – с улыбкой пообещал Хьюго, – мне есть чем заняться.

Он начал седлать лошадей. Когда все было готово, Камилла спросила:

– Я не заставила вас ждать?

– О нет. Вы самая пунктуальная из женщин. Уже поэтому вы будете прекрасной женой.

Камилла засмеялась, Хьюго помог ей сесть в седло, и почти тотчас они тронулись. Лошади были отдохнувшие, и было заметно, что накануне ими не пользовались. Под Камиллой была кобыла с примесью арабской крови, отлично выезженная. Девушке нравилось, как она слушалась самого легкого прикосновения руки или шпоры.

Луна начала бледнеть, занималась заря. День обещал быть теплым и ясным, и Камилла попыталась представить, что почувствуют люди, выстроившиеся в Мелденштейне вдоль улиц, когда узнают, что свадьба не состоится. Будет ли переполох во дворце? Она пожалела, что не проинструктировала Розу, как именно ей отвечать на вопросы. Посетовав на свою забывчивость, Камилла подумала, что ее оплошность, без сомнения, исправил Хьюго Чеверли, сказав своему камердинеру, что должны говорить они с Розой.

Они были в пути уже три часа, когда Хьюго осадил свою лошадь и указал на маленькую ферму, уютно расположившуюся среди деревьев в весьма уединенном месте.

– Отважимся попросить у них завтрак? – предложил он.

– Я как раз размышляла, сочтете ли вы слабостью с моей стороны, если я признаюсь, что хочу есть, – ответила Камилла.

– Я голоден, как волк, – признался Хьюго. – Поехали, мы должны рискнуть. Даже если вслед за нами бросилась вся кавалерия Мелденштейна, они вряд ли станут искать нас здесь.

До фермы было около мили. Когда они приехали, Хьюго удалось объяснить хозяйке, что им требуется. Их провели в большую кухню с огромным, добела выскобленным столом и безупречно чистым выстланным плитами полом. На стенах были развешаны большие сковородки, а с потолка свисали связки лука. Вскоре в кухне аппетитно запахло яйцами и ветчиной, жарившимися в сковородке на открытом огне.

– Никогда не думала, что еда может быть такой вкус ной, – сказала Камилла, глядя на Хьюго, поглотившего полдюжины яиц и огромное количество ветчины.

После этого им подали ржаной хлеб, который крестьяне пекли для себя, и золотистого цвета сливочное масло. На этом их трапеза завершилась. Хотя хозяйка осталась чрезвычайно довольна полученными от Хьюго деньгами, Камилла подумала, что любого вознаграждения будет недостаточно за то удовольствие, которое им доставила простая, но прекрасная пища.

Они снова пустились в путь, и на этот раз Хьюго Чеверли не сделал ни одной остановки на отдых, пока наконец, когда солнце стояло уже высоко, они не заехали еще на одну ферму, чтобы пообедать.

На этот раз им повезло гораздо меньше. Еда оказалась посредственной, а хозяин – грубым и любопытным.

Камилла поняла, что он недолюбливал иностранцев. Он воевал на стороне Бонапарта, и ему казалось, что всем перенесенным им в армии страданиям виной те люди, которые затянули войну, мешая победам французской армии.

– Неприятный тип, – сказал Хьюго, когда они, покинув ферму, пустили лошадей легким галопом.

Он объяснил Камилле, которая не поняла, о чем шла речь за столом, что хозяин фермы возмущался по поводу лишений, выпавших на долю его страны, однако человек, навлекший все эти беды, не вызывал у него ни гнева, ни ярости.

– Я думала, они все ненавидят Наполеона, – сказала Камилла.

– Не все. Многие восхищались его храбростью, его непобедимостью. Каждый любит быть на стороне победителя, и никто не любит проигрывать.

– Мне отвратительна война и все связанное с ней. Ведь вы не останетесь в армии, правда?

– Ответ на это прост: я не могу позволить себе этого, даже если бы и захотел. Это невозможно, когда имеешь расточительную жену, которую нужно содержать.

– Я не расточительна, – горячо начала Камилла, но потом поняла, что Хьюго дразнит ее. – Значит, вы не возражаете против того, чтобы выйти в отставку?

– Я хочу лишь одного – быть рядом с вами, – ответил Хьюго. – Я постараюсь найти какое-нибудь занятие, которое будет приносить хоть немного денег. Когда мы окажемся в безопасности, нам придется хорошенько подумать над этим вопросом.

– Я тоже кое о чем размышляла. У моих родителей хватит денег до конца года. Папа сказал мне об этом перед моим отъездом. Не думаю, чтобы даже он счел необходимым, чтобы мы вернули в Мелденштейн те десять тысяч, которые были даны на мое приданое.

– Нет, конечно, нет, – согласился Хьюго. – Но мне кажется, что придется приложить немалые усилия, чтобы убедить в этом сэра Горация. Даже из непродолжительного знакомства с ним я вынес впечатление, что это необыкновенно честный и принципиальный человек.

– Я не позволю ему вернуть эти деньги, – решительно сказала Камилла. – В любом случае мама убедит его поступить наиболее разумно – ей всегда удавалось это.

– Надо полагать, вы будете иметь на меня такое же влияние? – спросил Хьюго.

Камилла улыбнулась ему, и на мгновение эта улыбка как бы объединила их, но разговаривать дальше не было времени. Они продолжали путь, слишком усталые, чтобы вести беседы, да и лошади начали заметно сдавать.

Вскоре на горизонте появилась еще одна почтовая станция. Это произошло уже после того, как они пересекли границу Голландии, и Камилла с несказанным облегчением подумала, что уже завтра они будут в Амстердаме. Когда они обнаружили гостиницу, Хьюго, как и в прошлый раз, оставил Камиллу в укромном месте в маленькой рощице. На этот раз, несмотря на огромную усталость, уснуть ей не удалось.

Всем своим существом Камилла чувствовала, что любимому человеку грозит опасность, и сидела, едва дыша от волнения, пока Хьюго не возвратился. Увидев его, она радостно бросилась навстречу.

– Я боялась – я так боялась, что вы не вернетесь! – воскликнула она, и вдруг ее радость сменилась ужасом: лицо Хьюго было в крови, кровь была и на его правой руке.

– Меня заметили, – сказал он просто, – пришлось хорошенько дать этому парню. Будьте уверены, он поднимет на ноги всю округу. Собирайтесь, мы должны ехать.

Хьюго оседлал похищенных лошадей, и они снова пустились в путь. Всю дорогу Камилла прислушивалась, не раздается ли сзади стук копыт, крики или свист пули.