Моя совесть ничуть не возражает. Она этого хотела — она это получила. А что не от меня, ну так я и не обещал ничего. Разве что не подвести ее… Ну и не подвел. Незабываемые впечатления я ей точно обеспечил.

Сначала я наблюдаю через зеркало в стене и размышляю, что мне противно. А демоны вроде как должны получать удовольствие от чужой боли?

А мне просто тошно и мерзко. Но из-под серого льда все смотрится весьма отстраненно. Руфина?

И что? Пусть она моя двоюродная сестра, но Рудольф предал первым. Почему никто не думает, что их грехи падут на их детей? Вот это сейчас и происходит.

Руфина сначала пытается вырваться, но потом, поняв, что все бесполезно, попросту ломается. Если к утру она не сойдет с ума — чудо будет.

Интересно, так ли себя чувствуют демоны, когда обманывают людей? То есть выполняют их желания? Люди получают не то, что хотели, но ведь и просить тоже надо уметь. Особенно имея дело с такими, как мы.

Томми ко мне не присоединяется. Отправляется во дворец вместе с каретой, из которой я забираю все барахло Руфины, тщательно проверив углы — не завалилось ли чего? Ежели что — он всю ночь провел именно там, во дворце. Хотя кто будет его допрашивать?

Рене мы к этому делу и вовсе не привлекаем, мне и от Тома осуждения хватило.

Но простите, а моей матери лучше было?

А ведь ее оклеветала и толкнула под пытку мать этой сучки. Вот и пусть теперь дочка расплачивается.

Грех твой падет на плечи детей твоих до седьмого колена.

Почему никто над этим не задумывается?

Оставляют ее только под утро. Я вхожу в комнату, где лежит тело, иначе это и назвать нельзя. Кровь, следы от плети, платье валяется в углу, м-да…

Если и выживет, то детей точно иметь не сможет.

Только вот…

Я натягиваю на Руфину платье, вытаскиваю ее из дома… и в первой подходящей подворотне сворачиваю женщине шею. Без лишних переживаний. Сейчас это почти акт милосердия.

Цинично?

Жестоко?

Плевать. Серый лед обволакивает меня, серый лед прячет мои мысли. Серый лед закрывает от меня мир — и я равнодушно смотрю на то, что некогда было молодой женщиной. Сейчас это просто истерзанное тело.

Там и бросаю. Правда, платье я проверяю тщательно, но зря. Моя записка осталась в карете, как и одежда принцессы. Что стало с купленной мной одеждой?

Ну я же и огнем владею.

Сжег. Быстро и качественно, лишь пепел и остался, только уже три подворотни спустя. Угрызений совести я не чувствую. Ни одной из побрякушек я не взял, все осталось при ней. И кольца, и серьги, и браслеты, и даже диадема. А в остальном…

А почему я должен был ее жалеть?

Невиновна?

Вот и чудненько, я ей оказал услугу. Мученическая смерть — так что она наверняка теперь на небесах. За нее можно только порадоваться, а мне вот предстоит разгребать всю помойку.

И потом, а что мне было с ней делать? Не спать же?

Была б ты верной женой — была бы сейчас живой. Вот, уже стихами заговорил. Довели…

Самооправданиями я не занимаюсь. Руфина меня уже достала — и если можно убивать на дуэлях мужчин, то почему нельзя использовать по назначению таких проституток? Хоть бы и королевских кровей? Не гуляла б от мужа — сидела б с ним рядом, в тапочках.

Потом еще и розы разводить начну… А ведь приличный полудемон!

Ужас!

* * *

Хотя нет. Ужас начинает твориться во дворце примерно к завтраку. Пропала принцесса!

Нигде нет, никто не видел, ни с кем… Нет-нет, она и так ни с кем, она ж верная жена!

Наверное… А куда она могла деться?

Одним словом — к обеду на ушах стоит весь дворец, а к вечеру — вся столица. Шум поднимается такой, что когда в подворотне находят тело принцессы, обобранное какими-то бродягами до состояния «нагишом и в куче мусора», скрыть ничего и не получается. А как?

Нашли ведь!

Хотя в таком виде…

Личный королевский лекарь, закатывая глаза, объявляет, что если бы бедную девочку — ха! — не убили, она бы до конца дней своих осталась инвалидом! И детей бы точно иметь не смогла! Когда внутри все так разворочено, никакая магия ей уже не поможет. Горе-то какое!

Это ужасно, просто ужасно!

Я киваю вместе со всеми. Ахаю и ужасаюсь. Хотя Абигейль ко мне прицепляется, как клещ А где я был, да что я делал…

Ну, тут я честно смог поклясться, что я Руфину никогда и ни за что бы не!.. Не то что это самое, но даже и пальцем бы не прикоснулся. Вот! Мы ж родственники, хоть и дальние. Двоюродные.

Ну и что, что дядюшка и таким разрешил жениться! Для меня это все равно инцест, в нашей глуши люди несовременные — и твердо знают, что дети от подобного союза плохими будут!

И опять-таки я не лгу. Свернуть шею этой девке — будь она трижды принцесса, а все равно девка, — мне было несложно. А вот прикоснуться с желанием или вожделением… лучше сразу напоите меня рвотным!

Испытываю ли я угрызения совести?

Да с какого перепугу?!

Я все равно убью их, всех четверых. Дядю с тетей, обоих детей… то есть одну уже убил. Но сочувствовать своим жертвам?

Смешно!

Да с какой стати?

Почему они не посочувствовали моей матери?

Вы хотели власти и золота, господа? Вы их получили, но забыли о том, что наша жизнь — весы.

Пришла пора расплачиваться.

И по столице поползли слухи.

Принцесса была элитной проституткой…

Придворные уходили насмерть принцессу в своих кровавых забавах…

Там весь двор такой…

Столица буквально битком набита извращенцами, которым все равно где и с кем. Вот при Александре такого не было…

Я, конечно, помогаю слухам по мере сил, но мой вклад кажется ничтожным. Ей-ей, простонародье старается само — и неудивительно. Что пользуется во все времена спросом? Чужая постель — ежели своей нет.

Рудольф напоминает черную тучу, Абигейль плачет, двор обвешивается трауром, черные полотна прицеплены повсюду — и я решаю на это время съездить домой, в родной Торрин, тем более у меня есть что рассказать Анри, есть чем порадовать Рика, да и с Рене хочется пообщаться…

Томми с радостью поддерживает меня, виконт Моринар размышляет недолго — и ехать отказывается. Они отправляются в свое поместье. А вот Анриетту Томми решает пока с собой не брать.

Женщина уж слишком набожна, а потому рано ее привозить в гнездо злобных некромантов. Вот когда я сяду на трон… Алекс, ты же не будешь это откладывать?